Остров Крым…

Примечание 1: Все фото к материалу сделаны автором, Николаем Николаевичем Харитоновым, в 2014-ом году.

Все права на публикацию изображений принадлежат автору.

                                                         ***

Примечание 2:«Записки на краю»* в печатной версии автором обозначены как подзаголовок, дополняющий фразу «замучила ностальгия по Васе Аксёнову»*.

                                                         ***

                                         ЭМИГРАЦИЯ КРЫМСКОЙ ВОЛНЫ

Я бывал в Крыму в пору счаст­ливого детства, когда ничего во­круг, кроме ласкового моря, не за­мечаешь. Было мне тогда семь лет. Сегодня мне пятьдесят семь.

Море я еще замечаю. Но и то, что вокруг, уже не пробегает мимо.

Не буду спорить с бравурным восторгом: как здорово Крыму, что он снова вернулся в Россию. Но по мне, так это Россия долж­на радоваться, что Крым вернул­ся.

Меня поразили крымчане.

Это удивительно — сохранившееся во всех перипетиях последних де­сятилетий общество людей. Они сохранили некий основополага­ющий стержень жизни, который большинство россиян за послед­нее время в себе изрядно погну­ло.

За месяц мне встретились раз­ные люди. Но главным в них ока­залось внутреннее личное досто­инство, если хотите. Не думаю, что у простых крымчан в кошель­ке больше, чем у обычных росси­ян, но они не суетятся, не мель­тешат вокруг купюры, зажатой в потном кулачке. Это какое-то особое достоинство: во главе угла не уровень жизни, а САМА ЖИЗНЬ.

Во всем их поведении есть какая-то особая мудрость, произнесенная кем-то из дои­сторических философов: «И это пройдет». Чего мельтешить-то? Надо просто жить, потому как жизнь не вечна.

Невероятное ду­шевное внутреннее спокойствие в крымчанах, кое мы, россияне, уже утратили настолько, что даже страшно.

Второе бросившееся в глаза: огромное количество молодежи, и вся она РАБОТАЕТ! Нет в Кры­му такого столпотворения празд­но шатающихся, тусящих по клу­бам юношей и девушек, как у нас. Все чем-то заняты, полезным для семьи и для них самих.

Убирают гости­ницы, варят, подметают тротуа­ры, торгуют, пекут, делают вино, растят виноград, перевозят, пе­реносят — не чураются никако­го труда. И все время бодры, ве­селы, с юмором, с уважением не только к старшим — ко всяко­му, в том числе и своим ровесни­кам.

Невероятное дружелюбие, кое в моей стране в таких мас­штабах уже не встретишь. Здесь счастливое старшее поколение: их дети учатся и работают разом, не фыркая, не злясь и не отнеки­ваясь НИ ОТ КАКОГО ТРУДА.

Обо всем сразу не расска­жешь...

Если коротко, то крым­чане напомнили мне первую рус­скую эмиграцию, случившую­ся после Октябрьской револю­ции 1917 года. Когда русские вы­нуждены были покинуть Россию, но, живя русским обществом, сохранили на чужбине все ис­конно русское, лучшее, и пере­дали это потомкам. Крым после распада СССР будто тоже ока­зался в невероятной эмиграции.

И на чужбине. И сохранил в себе все лучшее русское, советское, передав это русское уже родив­шимся во временно украинском Крыму.

Я почти убежден после этой поездки, что Россия получит от вернувшегося из украинской эмиграции Крыма то хорошее, что мы за суетные крикливые де­сятилетия утратили напрочь: вну­треннее достоинство, спокойствие и понимание, что главное у чело­века — ЖИЗНЬ, а не суета вокруг жизни. Если мы не совсем дураки, то почувствуем, поймем и примем это от крымчан с благодарностью.

                                                                         КЕРЧЬ

Советские автотрассы Крыма латаны-перелатаны асфальтовым лоскутьем. Носятся крымчане ри­скованно, в России так давно уже не летают. Обгоняя по встречке, в лобовой атаке фары чир­кают друг друга, ошалев от соб­ственной близости. И не какая-нибудь безбашенная шантрапа. Азарт уверенных в себе стариков. Тоже рискованно, однако. И ведь не во хмелю.

Русским Крым в этот раз сде­лали левые ястребы и патриоты.

Крохотные поселения саман­ных домишек, беленых гашеной известью. Соломенные пирами­ды желтых кубов выше крыш. И скирды — тоже выше.

На дорожном краешке нево­образимых, до горизонта, про­сторов аккуратно убранных по­лей — развалы модных малень­ких арбузов и стеклянные баноч­ные стены медового золота трудо­любивых крымских пчел. Похоже, только они тут не ведают о крым­ских перипетиях.

На въездах в селения еще со­седствуют «Слава труду», ядре­ные рогатые и отчего-то розовые коровы, разухабистые петухи и мирный атом с аккуратными эл­липсами орбит, застывшие чудом прошлого века.

Дома в Керчи — возраста юно­сти моей давно ушедшей мамы и Васи Аксенова. Самые «све­жие» — из моего советского сту­денчества, намедни уверенно пе­рекочевавшего в пенсионную неизбежность.

                                                             ФЕОДОСИЯ. КАФА

Феодосия сохранила на кры­шах частных домиков вековеч­ный антиквариат — древнюю че­репицу. Некогда цвета сочного су­рика, она все забыла, держится на честном слове и вьюнах, забот­ливо укутывающих старушку в ро­скошных зеленых объятиях.

Че­репичные крыши в зеленых бин­тах черепных повязок — челюсти сюрреалистов отдыхают на полу.

Самый краешек Феодосии уто­нул в море. Белая геометрия его неожиданно трогательных и нежных зонтиков — изменив­шиеся паруса для феодосийских Ассолей.

Ассоли тают на солнце песочным золотом загара и не то­ропятся вспоминать свою литера­турную неизбежность.

И поехали мы в Коктебель.

                                                             ПУТЬ

Анапа — порт Кавказ. Автобус из Анапы дважды в день: утром и вечером. 130 рублей. Кавказ — Керчь.

Паром каждые 30 ми­нут. 170 рублей. Керчь — Фео­досия, автобусы из Керчи в Сим­ферополь, через автовокзал Фе­одосии. 120 рублей.

В Феодосии автобус 16 (остановка на ули­це возле автовокзала), автовок­зал — автостанция. Обычный городской маршрут. 10 рублей. Феодосия — Коктебель.

Автобус от автостанции через Коктебель часто.

Маршрутка до Коктебеля. 25 рублей. В Коктебеле на обыч­ной остановке непременно встре­тят. Надо только не бросаться в объятья первому встречному. Мы пошли вниз, к морю, по улице Десантной. «Десантура» не под­вела.

Цена за комнату — от 250 (удобства в коридоре, но все чи­сто) до 500 рублей на двоих — от­дельный номер с удобством вну­три: кондишн, туалет, душ, холо­дильник, телевизор. Можно такое и за 400 руб. От моря мы жили в минуте хода!

Еда в Коктебеле дешева и раз­нообразна.

Пицца от 50 рублей.

Коктейли молочные и прочие от 35.

Блины, большие тонкие и вкусные, с начинкой — от 25.

Маленькие два с творогом — 15 рублей.

Шашлыки все, в том числе из баранины, — от 80.

Коро­че, обед от 100 рублей (полный). Можно и за 400. Больше не по­лучится!!! Отличное недорогое массандровское вино!

От 125 ру­блей за бутылку молодого мас­сандровского до 200 за литр от­личного выдержанного крепле­ного.

Есть коктебельские, бахчи­сарайские, даже одесские вина. Молодое вино — дешево совсем. Выдержанные - несколько дороже, но с Россией несравнимо. Каче­ство и цены радуют, но в Тамани все-таки лучше (кроме, вестимо, массандровских вин).

Единственная проблема Кок­тебеля — галечные пляжи. Выходить из моря крайне за­труднительно. Опять же, необхо­димость ежедневно брать лежак: на день — 100 рублей, на час — 25. Но и к гальке через несколь­ко дней привыкаешь.

Тем более, что она только на берегу и перед самым заходом в море. Осталь­ная часть в море — песок, это чувствуешь метра через полто­ра, как войдешь в воду.

Впрочем, есть небольшая часть пляжей с совсем мелкой галькой. Прав­да, они не столь комфортно обу­строены и на них помноголюднее и теснее, но это уже ваши личные проблемы.

                                          КАРТИНКИ ИЗ ДАВНО МИНУВШЕГО ПРОШЛОГО

В Крыму действуют воры-карманики. Классические!

Из времен Бени Крика и Одессы 20-х прошлого века. Казалось, нынче таких уже нет, вымерли вместе с эпохой.

Шалишь, брат­ва, живы курилки! Еще как живы крымские карманники эпохи нэпа и зарождающегося социализма. Красота, да и только.

«Обула» меня, точнее, попыталась оста­вить без трусов, этакая классиче­ская экзотическая пара — мама дорогая, сам бы с ними поделил­ся, чем богат.

И красть не надо.

Короче, дело было в маршрут­ке из благословенной Феодосии в легендарный волошинский Кок­тебель. Автобус такой задрипан­ный — словами не передать.

И во­дила такой же: вместо посадки ре­зался в нарды, в момент отъезда продул что-то, очухался и не без сожаления рванул скоропостиж­но «обилечивать» пассажиров. Таковых набралось раза в полто­ра больше, чем мог вместить ста­ренький доходяга, но втиснулись все.

Вещи пришлось сложить в проходе. И началось. Заподо­зрить бы ранее этакую милую воз­ню да прикинуть, что к чему. Отче­го вдруг наш фото-кино комплекс CANON «Марк II» и наворочен­ный американский айпад послу­жили подставкой каким-то неле­пым пакетам с овощами и фрукта­ми?

Оглянуться не успел, точнее, не дали, как колоритная, с неве­роятными пышными формами да объемными, с земной шар, сфера­ми пониже талии бабенция игри­во так, но в меру, попросила под­винуться. Повод был заезжен­ный, старый и хрестоматийный до тошноты:

- Мужчина, вы ж меня пони­маете, подивитесь, яка тесно­тища, у меня ж яйца! Не дове­зу — раздавят.

Естественно, старенький ав­тобус расплылся беззубо, зуба­сто — у кого чем было, тем и вы­казывал нечаянную радость.

Как так вышло, что три пакета хрени с овощного прилавка во­друзились поверх кинокомплек­са, а яйца так и остались в руках их счастливой обладательницы, я уже не размышлял. До того ли?

Ах, как она ими играла, эти­ми яйцами! Весь автобус щербато потешался над простодушной, упитанной донельзя теткой, пери­одически сокрушающейся:

- Не напирайте, граждане, не напирайте! Не довезу, ей- богу, не довезу!

В то же время ее мужичок, эта­кий зачуханный, заморенный бес­просветной жизнью сельский пень с колхозной грядки, креп­ко обосновался над затрапезны­ми кульками с капустой и про­чей хренью.

Не ведаю, каким образом сие случилось, но в конце концов я оказался посреди этой коло­ритной парочки. В какой-то мо­мент дама всеми своими земны­ми полушариями решительно по­додвинула меня к... этому само­му пню с колхозной грядки. Со­противляться огромной задни­це, победно трясущейся обеими «полупопиями», было столь же нелепо, сколь и бесполезно.

Ког­да бабенция в очередной заве­ла шарманку «про яйца», на­роду старая нудень явно надоела, никто больше не реагировал. Но «корзина с яйцами» не унима­лась. И тут я с удивлением обна­ружил, что «старый хрен с гряд­ки» как-то неестественно вы­пячивает острые колени.

Пред­ставляете: стою, припертый, как к стенке, между трясущимся баб­ским «земным шаром» и невесть что себе возомнившими старыми костями колхозного придурка?!

Во мне все возмутилось, я поднапрягся, с великими трудами ото­двинул трясущиеся «полупопия» дамы к ее недобитым яйцам, вы­скользнув из пикантного состоя­ния.

Гражданка про яйца больше не верещала.

Когда пришла пора выходить, мы благополучно эвакуировались на главную улочку Коктебеля. Ав­тобусик попылил дальше.

Я су­нул руку в карман и... Карман-то остался цел. Зато штанина шорт оказалась лихо располосована од­ним движением бритвы!

Разрез неровный, зато как лихо — ниче­го не почувствовал. Эх, видать, не зря эта парочка так мяла меня своими далеко не интимными «полупопиями».

Да, видать, дрог­нула профессиональная рука у му­жичка с колхозной грядки. Старе­ет пень. Нет прежней ловкости.

Впрочем, о чем это я?

Для Крыма-то, судя по крымской истории, дело житейское. Крым­чане, похоже, всегда благоволи­ли ворам да карманникам. Неко­торых воров да разбойников бо­готворили, нарекали их истори­ческими личностям и даже памят­ники ставили.

Особо почитаем в Крыму некий Алим. Вор с детства. С младен­ческих ногтей, тех самых, кото­рые столь остры у профессио­нального щипача, что легко про­резают любые одежды.

Так вот, Алима этого никак не могли пой­мать за руку. И так это всем надо­ело, что сельская община решила ушлого воришку отправить в ар­мию. На все двадцать пять лет, чтоб спокойно вздохнуть от пар­шивца.

Пошел воришка Алим в служивые.

Через несколько лет так освоил военное дело, что из армии в общину пришло пись­мо: «Ваш земляк столь преуспел в армейской службе, что можем, если община не против, вернуть его, сократив срок службы».

Но народ решил: хватит им прежней беспокойной жизни. Пусть дослуживает. Алим, узнав про такое, сбежал. Скрывался на родине, в Крыму, грабил проез­жих путников и торговцев.

День­ги, вестимо, как водится в леген­дах, раздавал нищим своего селе­ния. Поймали, сослали на каторгу.

Я думал, это еще одна затра­пезная местная историйка о Ро­бин Гуде. Куда там!

Посреди юж­ного Крыма, по дороге в Ялту, Алупку, Алушту стоит глыба ро­скошного белого камня.

Посре­дине, насквозь — профиль летя­щего на коне человека. Этакая дырка в белом камне в виде всад­ника. Оказалось — памятник вору и разбойнику с крымской дороги Алиму от благодарных крымчан.

А я тут с какой-то престарелой парой карманников.

                                                    ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Из разговора крымчан о крым­ских событиях:

«Мы же дали Украине пополь­зоваться. Она ничего не сдела­ла. Только обосралась. И мы ушли. Вот и все».

__________________

Текст и фото:

Николай Николаевич Харитонов.

Октябрь. 2014-ый год.

Российская Федерация: Крым-Архангельск.

Специально для опубликования в "Правде Северо-Запада" и на сайте информационно-аналитического Агентства Русского Севера "Эхо СЕВЕРА"

                                                                          ***

Напоминание. При перепечатке текста и фото ссылки на автора и гиперссылка на «Эхо СЕВЕРА» обязательны.

Печатная версия в формате PDF доступна внизу главной страницы в разделе "Материалы газеты "Правда Северо-Запада" по клику на красную строчку, адресная строка в сети Интернет.