День третий предполагался «плотным» – в суд вызывались основные свидетели обвинения: сотрудник УФСКН полковник Л-ков, двое приятелей-подельников К-лов и К-ев (молодые люди, утверждавшие на следствии, что сами они не наркоманы, а наркотиком их Азовский «угощал»), а также П-нов, который, по словам приятелей, и познакомил их с Азовским посредством сотового телефона.
В коридоре, около зала заседаний суда, явно видно, какую сторону представляет свидетель. Люди держатся группками и невольно соблюдают дистанцию, словно огораживая и защищая свою правду. В сообществе тех, кто «за Азовского», прозвучало некоторое недоумение. Двое, которые, скорее всего, «против», заметно различались по возрасту, а К-ев и К-лов, по идее, должны быть примерно одних лет. Ведь на прошлых судебных заседаниях сложилось впечатление, что люди это молодые. А тут – мужчина в возрасте «к пятидесяти», что-то разъясняющий гораздо более молодому. Адвокат?
В зале суда выяснилось, что старший – это свидетель Л-ков, сотрудник госнаркоконтроля. Он давал пояснения относительно выемки у него карты памяти, содержащей запись оперативной съемки. На вопрос гособвинителя, соответствует ли время, зафиксированное на видеозаписи, указанному в протоколе, Л-ков ответил: «Я думаю, да».
Оказалось – нет. И разница довольно-таки заметная. Ее – разницу – пояснил свидетель Л-ков (цитата):
– Я как-то не сориентировался. Скорее всего, это просто техническая ошибка.
Конец цитаты.
Краткое отступление. Нам представляется очень интересным подсчитать, сколько раз в протоколе судебных заседаний будет зафиксировано звучащее из уст сотрудников ФСКН магическое словосочетание – «техническая ошибка».
Но такая возможность представится не скоро, однако кое-что мы смогли подсчитать уже теперь. В течение семи минут свидетель Л-ков пять раз, с упором, произнёс «мы вели наблюдение не конкретно за Азовским, а за зданием на Шубина, 3». Причём, такого вопроса, типа «за кем конкретно-персонально следили ваши сотрудники?» свидетелю Л-кову никто не задавал – ни гособвинитель, ни сторона защиты, ни суд.
Но вот когда адвокат Оксана Грушецкая задала прямой вопрос – в течение какого срока велось наблюдение лично за Ильёй Азовским? – свидетель Л-ков с ответом затруднился. На многие вопросы гособвинителя и адвокатов, заданные с целью уточнения значимых для дела деталей, свидетель предпочитал не давать прямых ответов, ссылаясь на специфику оперативной работы. Действительно, оперативные тонкости даже в зале суда не всегда могут быть оглашены – специфика такая…
Приведём один фрагмент из прозвучавшего в судебном заседании (цитата):
«Гособвинитель: Вами постоянно проводилось наблюдение в течение какого-то определённого срока или только в этот день? (прим. ред.– в день задержания Азовского, 8 июня 2015 г.).
Свидетель Л-ков: Я установил рабочее место, перед задержанием. Но не конкретно за Азовским велось наблюдение, а за зданием.
Гособвинитель: Какое именно место вы установили и каким образом?
Свидетель Л-ков: Установил со слов лиц, посещавших…
Гособвинитель: Назовите этих лиц.
Свидетель Л-ков: В частности, К-лов, всё чётко описал: что есть стол, есть компьютер, что есть купюра – и всё подтвердилось. Он ещё в мае описал.
Адвокат Грушецкая: Вы К-лову на слово поверили или сами лично проверяли его слова? Вы сам в офисе были?
Свидетель Л-ков: Да, я был сам. Вот когда мы приходили… с осмотром когда… это 8 июня. И всё совпало, что К-лов нам говорил… и про этот стол.
Адвокат Грушецкая: А как вами установлено, что это Азовского рабочий стол? И кто вообще сидел на этом месте?
Свидетель Л-ков: Кто вообще сидел? Откуда мне известно?! Я ж с Азовским рядом не сидел!
Судья Усов: Поясните (называет имя-отчество свидетеля), в каком порядке производились действия? Вот вы задержали граждан, доставили – потом был опрос?
Свидетель Л-ков: Нет, опрос мы потом проводили, после осмотра уже. А когда доставили – только смывы, срезы, другие обследования.
Судья Усов: Постановление на осмотр помещения вам когда выписано было?
Свидетель Л-ков: 8 мая.
Судья Усов: А когда постановление было предъявлено Азовскому?
Свидетель Л ков: Сразу, когда зашли в помещение. (В помещение офиса, не принадлежащего Азовскому, сотрудники ФСКН «зашли» ровно через месяц, 8 июня – прим. ред.).
Судья Усов: То есть, у вас к этому времени появились основания, из оперативных данных, об этом офисе?
Свидетель Л-ков: Это было понятно, что у него в офисе что-то есть!"
(конец цитаты).
Вот тут, в этот самый момент, присутствовавшие в зале суда журналисты ощутили своё полное профессиональное ничтожество. И жгучую зависть к оперативному чутью свидетеля Л-кова. По ниточке зыбких показаний застуканного за марихуаной рецидивиста, не следя персонально ни за кем, но плотно приглядывая за зданием «Беломорских узоров» – вычислить офис, установить рабочий стол конкретного человека и понять, что там есть нечто запрещённое… Признаём – нас никогда не взяли бы на службу в ФСКН. Мы так не умеем.
Мы бы, сдуру, все столы облазили и отпечатки сняли. И, знаете, офигели бы, установив, какие люди за столами в этом офисе сиживали (даже полковники полиции, да не будет помянуто место их службы всуе!) И не смогли бы мы стопроцентно УСТАНОВИТЬ, кому принадлежит рабочий стол в офисе общественной организации, которую посещают десятки людей. А свидетель Л-ков – он смог. Профессионал потому что.
Мы тоже народ самокритичный, но товарищ полковник и здесь нам фору дал нехилую. Вот фрагмент из его показаний в суде (цитата):
«– Цель не задержать Азовского была – выявить сбыт, через него отследить и пресечь канал поставки наркотиков. Не было цели постоянно наблюдать за Азовским. А только через потребителей, по оперативным данным (я не буду уточнять, когда и каким, это детали оперативной работы). Мы рассчитывали выйти на канал, но цепочка оборвалась. Это наша неудача…»
Конец цитаты.
Канал не пресекли, поставщиков не выявили, сбытчиков не установили – но хоть Азовского задержали, и то результат. На фоне некоторой неудачи. Правда, Азовского задержали в компании с неким К-евым. И у Азовского только отпечатки пальцев брали (не снимая наручников) и смывы с ладоней, а у К-ева пробы по полной программе произвели – и смывы, и срезы с ногтей, и биологические жидкости по колбочкам расфасовали. Однако К-ев, при положительных результатах проб на наркотики, был опрошен как свидетель и отпущен 8 июня, а Азовский таки задержан. Такова по факту оперативная специфика, в которой нам разобраться не дано, увы.
После того, как иссякли вопросы к свидетелю Л-кову, товарищ зал заседаний покинул, а свидетельское место за трибункой занял молодой человек и опытный сиделец К-ев. Получив от суда разъяснение своих свидетельских прав и расписавшись за предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний, свидетель довольно складно и уверенно изложил суду следующее.
С Азовским он познакомился через социальную сеть «ВКонтакте» – с целью получить хоть какую-то работу после освобождения из мест лишения свободы. О том, что не подохнуть с голоду вчерашнему зеку может помочь Илья Азовский, свидетелю К-еву поведал его давний (ещё с зоны-«малолетки») приятель и земляк П-нов. Он же, якобы, и дал канал связи через «ВКонтакте». Свидетель 5 мая постучался «ВКонтакте» к Азовскому, который сообщил, что он вот-вот прибудет с заграничного отдыха, потому 5 мая никак с К-евым встретиться не сможет. А вот 6 мая – это пожалуйста. Именно потому свидетель и запомнил эту дату, 5 мая. А на следующий день свидетель К-ев встретился в Новодвинске со своим старым (ещё с зоны-«малолетки») приятелем и подельником по грабежам К-ловым. Совместно бывшие подельники, а ныне свежеосвобождённые граждане, провели почти весь день, а к вечеру выехали в Архангельск на встречу с Азовским – насчёт работы поговорить.
Азовский их встретил у входа в здание, проводил на второй этаж (номер офиса свидетель не запомнил), побыли там недолго, а потом поехали на базу отдыха. Номер на себя заказывал К-лов, у которого было водительского удостоверение, а у «гостей» (Азовского и К-ева) даже паспортов не было.
В номере приятели отдыхали, распивая купленный на деньги Азовского коньяк, запивая его пивом, купленным опять же на деньги Азовского. А Азовский пива с коньяком не пил – он какой-то порошок нюхал, часто так, раз 7–8 нюхал. А потом и пацанов «угостил» – и они не отказались, понюхали.
До этого случая свидетель К-ев никогда не употреблял ни наркотиков, ни психотропов. Испытал прилив бодрости. Понял, что это был «фен» (вопрос гособвинителя: «Что такое «фен»? ответ свидетеля: «Амфетамин»), хотя Азовский, угощая, не сказал, как «угощение» называется. Но приятели и сами поняли, что это «фен».
Потом К-ев ещё пару раз встречался с Азовским, уже без К-лова. В том самом офисе, номер которого не помнит. И Азовский всё так же лошадиными дозами употреблял белый порошок – и всякий раз «угощал» К-ева. А тот всякий раз и не отказывался. И к офису особо не приглядывался, но хорошо запомнил, что порошок Азовский доставал то ли с полочки в столе, то ли из ящичка, но из красного пакетика, который был в красной же коробочке. И ещё там коробочка была, оранжево-красная – оттуда тоже Азовский порошок доставал для угощения. (Прим. ред.: ни единого раза свидетель не упомянул, что он сам страдает дальтонизмом, а Азовский доставал «угощение», натянув на руки перчатки).
В общем, из того офиса, номер которого он не помнит, «угощённый» спиртным и «феном» К-ев отправился совместно с Азовским в сауну, возле которой их обоих и повязали невесть откуда взявшиеся сотрудники. Обыскали, ничего у него, К-ева, не нашли, кроме следов «угощения», взяли смывы, срезы, анализы крови и мочи, допросили как свидетеля – и отпустили восвояси.
Вот так всё честно и подробно суду и рассказал свидетель К-ев. Предельно понятно. Только почему-то и у гособвинения возник целый ряд вопросов, и у стороны защиты. И вылез целый ворох противоречий в показаниях. Гособвинитель зачитала выдержки из имеющегося в деле протокола допроса К-ева, где он поясняет, что «фен» пресловутый «пробовал» прямо на зоне – ему в кофе там порошок размешивали. Потому, дескать, и опознал сразу, чем именно его Азовский «угостил».
Свидетель, ничуть не смутившись, заявил, что «Это ж когда было! Это ж в одиннадцатом году было, на зоне. А после-то я ни-ни». Действительно, нашли тоже противоречие, смех один. У нас же каждого на зоне порошочком в кофе можно угостить, какое ж это употребление.
Гособвинитель (это очень наглядно было) с делом поработала добросовестно – госпожа прокурор легко находила в каждом из томов нужные страницы, из которых цитировала необходимые для выяснения моменты. Практически одновременно со стороной защиты гособвинение вспомнило ранее данные свидетелем Л-ковым показания о том, что 6 мая он лично в своём рабочем кабинете (в Архангельске) допрашивал К-лова, задержанного за употребление марихуаны. А свидетель К-ев утверждает, что с этим гражданином он практически весь день 6 мая вместе провёл (в Новодвинске). Уверенно так заявляет. Но ведь один и тот же К-лов одновременно в кабинете оперативника ФСКН, в Новодвинске и «в гостях» у Азовского находиться не мог. Значит, кто-то врёт суду, невзирая на подписку об ответственности за ложные свидетельства?
Противоречие… да ещё какое. Ну, и с фототаблицами вышел конфуз – свидетель, ранее уверенно описывавший обстановку офиса, долго не мог сориентироваться по фотографиям, тот ли это стол, за которым свидетель и подсудимый на компе клипы гоняли и из которого Азовский «угощенье» доставал. Ну, и с «красными» коробочками непонятка случилась – на фототаблице в деле снимки чёрно-белые.
В общем, суд запросил из архива вещдоков эти самые коробочки, а также обязал свидетеля Л-кова вернуться в суд к 14-и часам, чтобы устранить противоречие по свидетелю К-лову, задержанному за марихуану 6 мая.
Также суд проинформировал стороны, что названный свидетель К-лов (тот, который очень помог оперативному чутью сотрудников ФСКН) сегодня в суде присутствовать не сможет – по причине нахождения в очередных «местах». Запрос на его этапирование суд в соответствующее пенитенциарное учреждение направил.
Свидетелю К-еву пришлось задержаться – и послушать показания, которые дал суду свидетель П-нов. Тот самый, который познакомил двух приятелей с ныне подсудимым Азовским.
Этого свидетеля доставили в зал суда под конвоем – этапировали из места лишения свободы, где он сейчас отбывает наказание. П-нов показал, что дал своим знакомым К-лову и К-еву номер мобильного телефона Ильи Азовского – чтобы те после освобождения из мест лишения свободы могли попросить помощи с поиском работы, поскольку самому П-нову Азовский с подработкой помог. П-нов, помимо основной работы, обеспечивал фотоиллюстрациями газету «Правда Северо-Запада» и делал компьютерную обработку фото для сайта «Эхо СЕВЕРА».
Гособвинитель отметила противоречия в показаниях свидетеля П-нова: в протоколе допроса, имеющегося в деле, П-нов описывает помещение, которое уверенно считает офисом, «в котором Азовский был начальником», а в суде говорит явно о другом помещении.
После уточняющих вопросов гособвинения и стороны защиты стало понятно, что противоречия нет: офис, в котором, по впечатлению свидетеля, «Азовский был начальником», расположен на улице, назвать которую П-нов затруднился, пояснив, что сам не архангелогородец (речь идет об офисе редакции «Правды Северо-Запада» на улице Шабалина. – Прим. ред.). Он чаще работал в офисе на улице Шубина, «где начальником был Олег» (Олег Плахин, президент Ассоциации молодых журналистов Севера, офис которой находится на улице Шубина.– Прим. ред.). По словам П-нова, он считал этот офис редакцией молодежных СМИ, поскольку «там одна молодежь работала», а Илью Азовского видел там лишь эпизодически.
На вопросы гособвинителя, видел ли когда-либо свидетель в офисе или у Азовского лично какие-либо наркотические или психотропные препараты, приходилось ли наблюдать, как Азовский или сотрудники в офисах принимали такие препараты, свидетель П-нов ответил резко отрицательно: не видел не то что наркотиков, но и малейших признаков их употребления кем-либо из журналистов.
Далее он пояснил, что сам к наркотикам и наркоманам относится очень негативно. Наркоманией страдал его близкий родственник, так что свидетель чуть ли не с детства научился выделять наркоманов из любой группы людей по характерным приметам. И уверенно заявил, что ни у Азовского, ни у журналистов, с которыми работал, подобных примет не замечал никогда.
Сторона защиты попросила охарактеризовать свидетеля К-лова (цитата):
«Адвокат Грушецкая: Можете сказать, какой он человек? Добрый, правдивый, честный – какие у него есть качества?
Свидетель П-нов: Так-то вроде человек неплохой, но я срок по (неразборчиво) статье из-за него получил, К-лов меня подставил».
Конец цитаты.
Примечателен еще один момент допроса данного свидетеля. Гособвинитель спросила (цитата):
«- При каких обстоятельствах вы давали эти показания?
П-нов: Ну… это уже на зоне. Меня вызвали, сказали, что (неразборчиво) следователь будет.
Гособвинитель: Он был один или еще были другие сотрудники?
П-нов: Нет, он один был, который допрашивал.
Гособвинитель: Вот в протоколе написано «мною прочитано», подпись стоит. Это ваша подпись, вы её узнаёте? (предъявляет свидетелю соответствующий лист в томе уголовного дела).
П-нов: Да, моя подпись.
Гособвинитель: И показания тоже ваши? Или нет?
П-нов (прочитав текст протокола): Ну, не совсем в точности так я говорил, в основном (неразборчиво) это по офису, куда я сначала пришел, там Азовский начальником был.
Гособвинитель: А зачем вы тогда подпись поставили, если толком не прочитали?
П-нов: Мне дали протокол, сказали: «тут вот подпишись», – я подписал.
Судья Усов: Вы настаиваете на показаниях, данных сейчас в суде?
П-нов: Да, я все как было рассказываю. Не знаю только, как мне мои эти показания икнуться могут.
Илья Азовский: На вас давили? Угрожали вам?
П-нов: Угрожали?.. Нет, никто не угрожал. Просто сказали, что если правильные я показания дам, мне с УДО могут посодействовать (УДО – условно-досрочное освобождение. – Прим. ред.).
Азовский: У вас есть основания опасаться за свою жизнь?
П-нов: Я же говорю – не знаю, чем мне эти показания обернутся. Сейчас-то (фраза неразборчива) но возвращаться обратно. А на зоне по-разному (неразборчиво)...
(В этот момент у Ильи Азовского, видимо, не выдержали нервы. Он сорвался почти на крик):
Азовский: Да за такое… за это вот… они все, ФСКН, тут вот, со мной в клетке сидеть должны!
Cудья Усов: Илья Викторович, делаю вам строгое замечание. Если позволите себе еще раз подобную несдержанность, я вас удалю из зала. Будем рассматривать без вас.
Азовский: Ваша честь, извините. Обещаю держать себя в руках.
П-нов (обращаясь к Азовскому): Я сейчас очень сожалею, что дал им ваш телефон. Не хотел вас подвести. А получается – подставил…»
Конец цитаты.
Затем в судебном заседании был объявлен перерыв до 14 часов. Вернувшийся на свидетельское место Л-ков попытался вспомнить детали более чем полугодовой давности события 6 мая. Припомнил, что основной его свидетель К-лов был в этот день доставлен сотрудниками ФСКН – застукали молодца «на горячем», за употреблением марихуаны (наверно, тоже кто-то «угощал» невинного юношу). Допрашивал его полковник Л-ков в своем рабочем кабинете.
Дата в протоколе проставлена, а вот со временем – снова накладочка вышла: отсутствует время (наверно, очередная «техническая ошибка» в рабочем процессе сотрудников госнаркоконтроля). Поскольку со дня 6 мая прошло более полугода, свидетель Л-ков не смог назвать точного времени допроса. «Может быть, с час ушло на объяснение» – только это и припомнил. Ну что? Поспрашивали «с час» доставленного приводом потребителя каннабиса, да и отпустили с миром, несмотря на состояние наркотического опьянения. Видимо, правильные показания дал, коли в СИЗО не загремел. Рецидивист К-лов – это вам не журналист Азовский…
Ответив на все вопросы, свидетель Л-ков на сей раз решил зал суда не покидать, послушать повторное выступление свидетеля К-ева. Из архива вещдоков в зал суда к тому времени был доставлен опечатанный пакет с коробочками.
Со всеми необходимыми процессуальными пояснениями судья Дмитрий Усов пакет вскрыл, извлек и предъявил на всеобщее обозрение две коробочки. Одна – на вид бархатная – на «красную» хоть с трудом, но тянула, будучи цвета скорее темно-вишнёвого. Вторая, пластиковая, за красно-оранжевую ну никак не могла прокатить. Судья Усов, по некоторому размышлению, определил ее как «буро-красная». Свидетель К-ев, не моргнув глазом, уверенно опознал обе: и вишневую (которая «красная»), и красно-оранжевую (которая «буро-красная»).
А при ответе на вопрос Азовского, какими буквами (кириллицей или латиницей) К-ев с Азовским переписывались «ВКонтакте» 5 мая, свидетель на некоторое время «завис» (видать, инструкций не получил). А потом уверенно заявил, что не может припомнить, поскольку времени много прошло. Переписку тоже не может предъявить, поскольку удалил ее, как и все другие диалоги. Мол, сохранять нет надобности.
Тут Азовский сделал заявление под протокол: он не имеет и никогда не имел аккаунта «ВКонтакте». Все личные странички, заводимые в социальных сетях от его имени – фейк.
***
Судебное следствие возобновится 1 декабря.
Материал предоставлен общественно-политическим изданием "Правда Северо-Запада", опубликовано 25.11.2015