Полянки на сухих местах, отделенные друг от друга перелесками с сырыми низинами, назывались в старые времена Цыганскими борками. Пока техника в колхозах была маломощная и временами даже ещё гужевая тягловая сила, то помимо больших площадей возле деревень, использовали каждый клочок земли, отвоёванный у тайги за века — борки распахивали на лошадях под зерновые, косили сено. Но пришёл на смену крестьянской лошадке «железный конь».
Мощным тракторам требовался простор для маневра. Поэтому
раздробленные борки решено было объединить в единые массивы полей. Так
советская власть распорядилась накопившимися миллионами нефтедолларов тучных 70‑х
— зарыли их в землю… В том смысле, что, зарыв хреналионы дренажных
труб и выкопав уйму мелиорационных канав, мелиораторы многие гектары лесов
и болот превратили в луга, пашни и пастбища.
Но время преобразователей природы закончилось, и уже
миллиарды нефтедолларов тучных нулевых теперь закатывают в бетон
стадионов. Что до освоения таёжной целины, то увольте —
от тайги теперь требуются лишь кубометры и кубометры древесины.
Ну, а молоко, мясо, картошечка — так хозяйственная Белоруссия
нас прокормит, там мелиорацией распорядились по назначению.
У нас же, чем хуже дела в сельском хозяйстве, тем дальше
от леса отступает освоенная человеком земля, по используемым площадям
вернулись в век, пожалуй, уже девятнадцатый, когда крепостное право
отменили. Без боя от земли отступаемся. Свято место пусто не бывает,
и мать Природа за два десятка лет вернула тайге большую часть
мелиорационных клеток, там уже такой лес вырос, что грибы родятся, зверьё
поселилось, а мужики березу на дрова рубят. Нынче же занимает
осиной, берёзой и сосной последние позабытые «цыганские борки». Одни
только шрамы канав остались, словно следы древней цивилизации.
Накануне войны советские учёные пытались акклиматизировать
в наших краях бобров. Чем закончился эксперимент, никому не ведомо —
ни охотнику, ни лесорубу. То ли в войну зверьков перебили,
то ли попросту не прижились.
Возможно, где-то сромненько их крохотная популяция теплилась
в уромном уголке, на каком-нибудь ручейке, не получая должного
развития, пока не возникла благоприятная ситуация.
Лет семь назад был я на «тихой
охоте», собирал грибы на заросших мелиорационных клетках. А места там
знатные, грибные. Благодаря мелиорации на краях канав
и на отвалах, поросших лесом, возникли чудесные условия для разных
грибных популяций: колонии лисичек, рыжиков, там белые воюют
с красноголовиками, валуи теснят жёлтого груздя, а волнуха вперемешку
с белянками серянок погоняет. Про подберёзовиков, моховиков и маслят
вообще молчу. Увлечёшься грибной охотой, а там еще, бывает, и «леший»
водит, еле-еле выползаешь с ношей, главное — про выходы
из бесчисленных лабиринтов канав не забывать. Канавы широкие
и глубокие, не кенгуру — не перепрыгнешь. Набрав полный
кузов и корзину, напал на черныё грузди, давай и их собирать
в сумку, да в узелок, что из куртки сварганил, увлёкся,
а когда стал выходить, понял, что попал в тупик, да так далёко, что
тащиться в обход через кусты с ношей нет никакого настроения.
Пойду-ка, решил, напролом дальше, вдоль канавы-канала, авось дерево какое
упало, или еще что…
Внутренний голос, представьте, оказался прав — впереди
нарисовалась замечательная переправа! Канава была перегорожена дамбой
из жердей, веток и глины. Прочная, так что перешёл без труда…
Догадался же, думаю, кто-то переход построить, и едва не пошёл
дальше… Стоп! Не может быть! Это же бобры! Ни за что
не подумаешь, что это не дело рук человеческих…
Помнится, в поисковой экспедиции под Новгородом стояли мы
лагерем возле ручья, на котором жили бобры. Бобры построили каскад плотин
такой же конструкции, превратив русло жалкого ручейка в пруды,
в одном из них мы брали воду для готовки, а во втором, ниже
по течению, умывались и чистили зубы. Стояли там и их хатки, так
называемые «бобровые замки». А ночью, сидя с гитарой у костра,
слышали, как с треском валятся «спиленные» бобрами осины.
Как бобры нашли наши мелиорацинные клетки, загадка
из загадок. Но теперь неподалёку от меня обитает целая колония
бобров, и лучшего места для самых крупных отечественных грызунов просто
не найти. Километры параллельных канав выходят на один сборный канал,
который через спускной канал впадает в речку. Вот этот единственный
главный канал бобры и запрудили плотиной, чтобы уровень воды во всей
этой огромной сети оставался стабильным, поскольку входы в их норы
находятся под водой для защиты от хищников и глаз человека. Решение,
казалось бы, простое, но гениальное с точки зрения инженерной
мысли. Не имея карт Google, умные грызуны вычислили узкое место
и создали себе рай! Это же просто бобровая Венеция!
Поражает и конструкция плотины. Толстые жерди и ветки потоньше
(причем обязательно окорённые, чтоб не гнили — это каждый плотник
знает) установлены распорками под углом и переплетены, а деревянный
каркас заполнен дёрном, глиной и илом. А стенки плотины таковы: внутренняя
отвесная, а внешняя под наклоном, чтобы сдержать напор воды. Одно дело
придумать, другое — построить такое маленькими лапками!
В заросших деревьями и шиповником отвалах глины бобры строят
свои убежища, норы с подводными входами, поэтому найти их практически
невозможно. Одно такое жилище на пригорке у канавы, раскопанное лисой
или кем-то покрупнее, нашел я как-то в конце зимы. Большая,
с метр, «комната», где, очевидно, они спят, поскольку дно устлано слоем
щепок и осоки, и ходы, один — в воду, а другие, должно
быть, в «кладовые», коли со съестными кореньями. Потревоженные
зверьки ушли подо льдом в запасные норы, которых у них в их
«Венеции» предостаточно.
Летом бобры питаются прибрежной и водной сочной зеленью,
листьями и корешками, а зимой кормом им служат веточки и кора
ивы и осины, которые они усердно заготавливают всю осень. Своими мощными
резцами бобры срезают стволы деревьев, иногда довольно толстых. Как
и лесорубы, делают наибольший срез в нужном направлении падения
дерева, то есть к воде. Иногда случаются промашки (возможно, из-за
ветра), и деревья падают совсем не туда, тогда бобры их оставляют
и принимаются за другие. Немало таких здоровенных осин так
и лежат нетронутыми, зато служат кормом зимой для зайцев. Ветки и нарезанные
стволики осин бобры кучами притапливают на дне возле жилищ. Находиться под
водой они способны до 15 минут! Зимой, плавая подо льдом, достают
запасы и затаскивают в норы, кору и тонкие ветки съедают,
а древесину измельчают в щепу для утепления — всё
в дело идет, никаких отходов.
Обычно строительным материалом для дамб служат осины, иногда ива,
реже берёза. Осина имеет мягкую податливую древесину и заготовляется
в огромных количествах, по берегам остаются только пеньки
по колено человеку. Добытую на стройматериалы и корм древесину
бобры сплавляют по воде по дополнительным прорытым каналам,
но уникальность здешнего места в том, что дамба всего одна
и каналов рыть не надо — всё построил человек. Поэтому больше
времени можно посвятить развлечениям. Да-да, бобры очень игривы, в особенности
с потомством. Почти всё лето проводят в обучающих играх,
а осенью, словно спохватившись, всей семьёй начинают заготовки.
У пары взрослых бобров в мае появляется несколько зрячих детёнышей,
которые через пару-тройку дней уже способны плавать за матерью.
До наступления половой зрелости, до трёх лет, бобрята живут
с родителями, так что семейства могут быть с дюжину зверьков.
Примечательно, что в роли архитектора у бобров выступает
самка, самец же берёт на себя обязанности строителя, добытчика
и доставщика материалов. Нет, тут самец вовсе не «подкаблучник»,
а просто на самке, как обычно, «домашний очаг», а их огромный
дом простирается от дамбы до норы.
В последние три года я стал беспокоиться
за бобровую «Венецию. Дело в том, что у бобров появились конкуренты.
По берегам каналов начались заготовки на дрова берёзы и осины,
выросших со времен заброшенной мелиорации. Лесничество без задней мысли
выписывает билеты на вырубку, и уже третью зиму гудят пилы там, где
живут наши зверьки-строители. Конечно, потревоженным семьям бобров приходится
бросать жилища с заготовленными запасами и уходить куда-то вглубь
клеток. С каждой зимой сплошные вырубки продвигаются всё дальше.
Но если выросли березняки, это же не значит, что надо вырубить
всё подчистую! Неужели нельзя выделить делянки где-нибудь подальше
в тайге, ведь сейчас не на себе, не на лошадях дрова
вывозят — тракторами, им плюс-минус несколько километров подальше
в лес не в счёт.
И хотя бобр не упоминается в Красной книге области, место это можно назвать уникальным. А что, если у нас организовать бобровый заказник, с запрещением хозяйственной деятельности в виде вырубки леса, а возможно, и охоты? Этого будет вполне достаточно! Назвать, к примеру, природный заказник «Бобровая Венеция»! Помимо бобров, есть еще кого из братьев наших меньших взять под защиту. Вскоре и о других своих соседях расскажу.
Олег Хромов, апрель 2017.
Фото автора