Моргенштерн, Oxxxymiron, Noize MC, OG Buda, Джиган, Элджей, Инстасамка… Это не список музыкантов, которые выступят с новогодним концертом в Архангельске.
Названных исполнителей объединяет то, что каждый из них за последнее время так или иначе столкнулся с пристальным вниманием правоохранительных и надзорных органов. Заявления, проверки, шумиха. Кто-то даже, судя по всему, на время поспешил уехать из России.
В это время поклонники артистов нервно мониторят новостные ленты и недоумевают: о какой пропаганде идёт речь? Он белый и пушистый! Теперь любимцам публики могут грозить самые настоящие уголовные разбирательства. Ну, чем не повод написать новый альбом, даже если ты недавно выпустил новый, который фанбаза ждала много лет.
Итак, что предъявляют музыкантам:
- Oxxxymiron — экстремизм, реабилитация нацизма и негативное отношение к правоохранительным органам;
- Моргенштерн — пропаганда наркотиков;
- Элджей — пропаганда наркотиков;
- OG Buda — пропаганда наркотиков;
- Noize MC — экстремизм, реабилитация нацизма и негативное отношение к правоохранительным органам;
- Джиган — пропаганда гомосексуализма;
- INSTASAMKA — пропаганда разврата и проституции.
Не исключено, что большая часть читателей и краем уха не слышала о некоторых артистах из этого списка. Взгляд всегда субъективен, но творчество той же Инстасамки (любой желающий может «загуглить», что это за дамочка) и творчеством называть не хочется.
В это же время любой поклонник Даши Зотеевой (настоящее имя Инстамки) справедливо может заметить, что «ваш Нойз — отстой», а Окси так плох и всё ещё от батлла с Гнойным отойти не может. Тут все дружно поспорят о вкусах, но призадумаются: как так сложилось, что их кумиры дружно оказались в числе потенциальных нарушителей закона?
Да и что это такая за пропаганда, которая есть в их песнях, хотя ты их наизусть знаешь, миллион раз слушал, но, выключив треки в плеере, за закладкой не поехал, о нацизме спорить не стал и всё так же фанатеешь от мемов с Дукалисом из «Убойной силы»? В это же время озадаченные ценители музыки начнут вспоминать более культовые для отечественной сцены имена Бориса Моисеева, Верки Сердючки, Шуры. Мы не намекаем, но образы у товарищей кричали куда громче, чем во время выходки заглянувшего в лечебницу Джигана.
Или взять хотя бы того же Моргенштерна. Он сам из себя на вкус и цвет. Как и его творчество. Может нравиться, может не нравиться. Сам Алишер (настоящее имя) кажется искренним: говорит, что думает, а если в чём не разбирается, то спокойно это признаёт. Но разве многие на полном серьёзе могут сказать, что он реально призывает торговать наркотиками?
Конечно, речь пока идёт только о проверках. Но, надо полагать, если деятельностью того же Моргенштерна заинтересовался сам председатель СК РФ Александр Бастрыкин, то шумихи будет ещё навалом.
Наша редакция попробовала разобраться с ситуацией. За комментарием мы обратились к известному юристу Артуру Акопову, который попытался объяснить позицию органов с точки зрения закона, его буквы и правовой практики.
Артур Акопов: Считаю, что прямая обязанность взрослых — не оставлять без внимания досуг подрастающего поколения, уделять особое внимание их общению в сети Интернет, прививая основы безопасности. К сожалению, сейчас в социальных сетях и СМИ распространяется много контента и информации, способной негативно отразиться на психическом состоянии детей, которые легко подвергаются влиянию.
Что касается ряда музыкальных исполнителей, творчество которых ориентированно именно на подростков, то проблема остаётся актуальной. У нас в стране запрещались определённые произведения групп, в песнях которых, например, звучала антисемитская направленность, имели место призывы к экстремизму.
С точки зрения закона нет ничего криминального в том, что ты сочинил песню и поешь её сам для себя. Ситуация меняется, когда ты делаешь это для публики, либо размещаешь своё творчество в открытом доступе в сети Интернет. Тут наступает ответственность.
Александр Губкин: Одно дело, когда речь идёт об экстремизме, но в последней нашумевшей истории речь идёт о фразе из песни, вырванной из контекста. Это правильно?
— Авторы должны знать, что запрещено законом. В уголовном и административном законодательстве не так много запрещающих подобные действия статей: клевета, оскорбления, экстремизм, неуважение к власти и так далее. В случаях, когда выявляются нарушения требований закона, правоохранительные органы реагируют, проводят проверочные мероприятия, дают произошедшему соответствующую правовую оценку. По результатам доследственной проверки при наличии достаточных оснований может быть возбуждено уголовное дело.
Дэн Войтко: Не получится ли так, что артистам придётся писать песни рядом с юристами?
— Не думаю. Можно просто ознакомиться с уголовным и административным кодексами. Раз есть закон, то все мы должны соблюдать его требования. Всем известно, что незнание закона не освобождает от ответственности.
Александр Губкин: Насколько правильно, что проверками песен, спектаклей и так далее занимаются следователи, которые параллельно ловят маньяков-убийц?
— Здесь ответ лежит на поверхности: есть уголовно-процессуальный кодекс, которым определено, какими преступлениями занимается Следком, какими МВД или ФСБ.
Дэн Войтко: Есть такой музыкальный жанр, как шансон, где почти в каждой песне можно усмотреть неуважение к правоохранительным органам или к власти. Разве это не прямые сигналы для проверок?
— Могу предположить, что подобную музыку больше слушают те, кто когда-то так или иначе коснулись этого образа жизни. Как правило, это взрослые люди, со своим жизненным опытом, с устоявшейся психикой, на которых сложно оказать влияние своим творчеством. И тут важно понимать, что ни одна изучаемая фраза не может быть вырвана из контекста и проверена в отрыве от самой композиции.
Обеспокоенность вызывают исполнители, целевая аудитория которых — молодёжь. Наша с вами задача, как взрослых, — защищать подрастающее поколение, прививать ребятам общечеловеческие ценности, чтобы они выросли порядочными людьми.
Александр Губкин: В экспертизе учитывается ирония?
— Безусловно, но если содержащиеся в тексте песни, которую автор считает ироничной, фразы оскорбляют человека или группу лиц по признаку отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе, то они могут получить уголовно-правовую оценку. Такой случай произошёл в Архангельске несколько лет назад (с группой «Сердитый дед», — прим. ред.). Если мы говорим в общем о правоприменительной практике, то и она меняется. Раньше людей за перепосты могли привлечь к уголовной ответственности.
А сейчас, если вы что-то скопировали или репостнули, но не оставили свой комментарий, то это, как правило, не является уголовно-наказуемым деянием, но может быть расценено как административное правонарушение.
Дэн Войтко: Кто проводит экспертизы по таким делам?
— Правоохранительные органы работают либо с экспертами Министерства юстиции, либо с людьми, имеющими специальные лицензии и получившими соответствующее образование.
Александр Губкин: Можно ли говорить о том, что точечные запреты спасают? Обычно одна грязь заменяет другую. Можно запретить ту же Инстасамку, но на её место придёт другой товарищ, который сейчас популярен меньше на 2 миллиона просмотров.
— Глобальные проблемы необходимо решать комплексно. Если по творчеству конкретных исполнителей будут приняты конкретные решения, то, возможно, другие исполнители задумаются, а стоит ли им повторять их путь. Можно сказать, что таким образом профилактируются подобные нарушения.
Дэн Войтко: Может ли так случиться, что подобные проверки повлекут другие, люди начнут хайпиться и их занесёт проанализировать песни коллективов из 80-90-х годов?
— Думаю, что нет смысла оценивать с этой точки зрения творчество исполнителей давно минувших дней. Как правило, их песни слушает то поколение, которое на них и выросло. Подавляющая часть молодёжи даже не знает этих исполнителей и не интересуется их песнями. Наша задача — уберечь от негативного контента и влияния именно подрастающее поколение, которое является нашим будущим.
***
Интервью с Андреем Ждановым. В своё время Жданов был самым популярнымдиджеем, основателем первой дискотеки в Архангельске, ныне он педагог, кандидат наук, рекламист, главред журнала «Magazine».
— Вы часто сталкивались с вниманием правоохранительных органов?
— Благодаря вниманию правоохранительных органов я защитил свою диссертацию. Это была единственная диссертация по дискотеке в академии педагогических наук в те времена. Мы играли всяких «Boney M.», а это было нельзя. Госбезопасность регулярно приходила, регулярно приходили милиционеры, чтобы проверить списки композиций, которые я собирался играть.
За что-то ругали, что-то просили втихаря переписать. Так продолжалось лет 8. Я всё записывал-записывал, и в итоге оказалось, что у меня скопился огромный массив наблюдений. Я следил, как меняется разрешённый репертуар, следил, как публика ведёт себя под разные композиции (как танцуют на медляках, кто за что подрался) и все эти записи не выкидывал. А уже потом мой научрук отсмотрел это все и сразу сказал: «Это готовая диссертация».
За это надзорным органам я очень благодарен.
— То, что происходит сейчас, как вам?
— Смотрите. Для чего вообще создаётся государство? Порядок. В самом слове «государство» заложено его право судить, что правильно, а что нет. Если мы отрицаем это право, значит, государства не существует, как такового. Такое общество падёт и погибнет.
Исходя из этого, государство может определять, кто его оскорбляет, а кто нет.
— В таком случае, что страшнее: цензура официальная, про которую вы рассказывали выше, или цензура сегодняшняя, когда чётких правил нет и человек сам старается не сказать лишнего?
— Сейчас цензура очень крута. Я, например, вижу очень хорошо, как из западных соцсетей вымарываются целые слои общества. Это цензура или нет? Я считаю, что да. Более того, это цензура транснациональная.
Когда блокируют президента Трампа, это значит, что некая глобальная структура может послать куда подальше целую страну с законно избранным представителем.
— И всё-таки давайте о творчестве.
— Да, к своим годам я чётко понимаю, что популярность тех, кого вы мне назвали, лежит на очень крутых деньгах. Когда появился Моргенштерн с его уровнем раскрутки, а после стал лицом «Альфа Банка», мне сразу стало понятно, кто за этим стоит. И именно эти люди принимают решения, о чём должен петь их артист, чтобы расшатать определённые столпы общества, если им это выгодно.
Когда власть запрещает этим музыкантам что-то, то она не ограничивает конкретно их, а даёт сигнал тем, кто выше.
И потом, знаете, я по своим политическим убеждениям — имперец. Я за то, чтобы было сильное государство, с сильными надзорными органами, которые, наверное, не запрещали бы творцам творить, но указывали им пальчиком на то, что делать можно, а что нельзя.
Мне, например, часто указывали, какие темы лучше обойти.
— Вы ступали в конфликт с теми, кто указывал?
— Никогда.
Большей вседозволенности и распущенности в плане выражения своих мыслей (если таковые имеются), чем сейчас, не было за всю мою жизнь. Сейчас мы живём даже не при абсолютной свободе, а при произволе.
Сегодня я жду либо ужесточения всех существующих правил, либо революции. За свою жизнь я повидал 3 смены власти и никому не желаю жить в эпоху перемен.
Тим Дорофеев, музыкант, руководитель продюсерского центра «Архангельск Джаз», звезда, легенда:
— Мы далеки от этих артистов. По поводу нашего творчества — мы играем свою любимую музыку, она сама по себе свободна. Кроме того, играем этно-джаз, таким образом продвигаем фольклор, играем блюз — очень демократичную музыку.
Нас слушает очень маленький процент населения, но это нас останавливает.
***
Tony G, архангельский музыкант, выступает в стиле регги и с кавер-программой. Интервью после концерта:
— Проблема, на мой взгляд, не в артистах, а в той системе, которая их породила, дала внимание общества. Например, наши родители, которые воспитывались в иной политической системе, где была организация, которая отвечала за воспитание молодёжи, имели более точные, правильные, что ли, ориентиры.
Напомню, ВЛКСМ воспитывал ребёнка практически с момента его рождения, с малолетства прививал правильные ценности. Речь тут не о том, чтобы все становились партийными, а о том, чтобы государство само было нравственным и давало верные ориентиры, как это было у советских людей.
К сожалению, в 93-м году окончательно перестала существовать та система, которой было дело до молодёжи. 30 лет мы варились в собственном соку, были отданы исключительно в руки родителей, а те воспитали нас в ценностях капитализма, где человек отодвинут на второй план, а во главе угла только прибыль и личное благополучие.
Обратите внимание, первые вопросы, которые всем задаёт Дудь: «Сколько ты зарабатываешь?». Ни «на чём ты рос», ни «что больше любил читать в детстве», его волнуют только деньги. Этих капиталистов, извините за выражение, волнует только то, что происходит с ними. Пока проблема их не касается, они и шевелиться не будут.
Я, например, считаю Нойза и Оксимирона голосами поколения. На их музыке выросли тысячи молодых людей. Беда в том, что люди, которые собираются их судить, не понимают этого и на полном серьёзе рассматривают жалобу человека, который, по моему мнению, не совсем здоров. Органы цепляются за его шуточное обращение, потому что всего лишь ищут повод, чтобы убрать неудобных артистов со сцены.
Что касается Моргенштерна, я, конечно, сам человек творческий и всецело выступаю за свободу слова, но считаю, что те вещи, которые Алишер поёт в своих треках, поданы на полном серьёзе и несут деструктив. То, что он говорит, заслуживает если не наказания, то общественного порицания.
Если бы я был чиновником, то я в первую очередь старался бы менять саму систему, где те ценности, о которых поёт Моргенштерн и Инстасамка, являются ценностями.
***
Александр Губкин — корреспондент ИА «Эхо СЕВЕРА»:
— Да, само собой, в треках Моргенштерна и Инстасамки можно без усилий разглядеть пропаганду разврата и наркотиков, а в текстах Нойза и Окси — неуважение к власти. Даже мне, достаточно молодому человеку, бывает противно слышать очередной опус Самки или Алишера, а поколению постарше — и подавно.
Большая часть граждан России, которым уже давно «за», всецело одобряет внимание следкома к этим исполнителям в надежде, что теперь-то государство взялось за наше поколение и дети в кои-то веки будут нормальными.
Возможно, если запретить всё, кроме пионерских песен, так оно и случится, но давайте взглянем на то, что государство предлагает взамен. Не так давно мы уже рассматривали официальную методичку для мероприятия «Уроки мужества/Горячее сердце».
После прочтения этого текста складывается ощущение, что, во-первых, сама власть не в курсе, чего она хочет от своих граждан, кроме так называемого «патриотизма». В понятие «патриотизм» чиновники вкладывают только желание гражданина вовремя отдать свою жизнь за родное отечество. Во-вторых, официальную идеологию неплохо так дёргает из стороны в сторону: то она за свободу самовыражения, то наоборот — не скажи чего лишнего.
И потом, если сегодня запретить флагманов молодёжной культуры, то что останется? Предложите тогда своих «правильных» музыкантов, «правильных» постановщиков и «правильных» писателей. Все, кто устраивает государство, давно разменяли седьмой десяток и выступают только на «Голубых огоньках», русская литература мертва, как жанр, а официальное кино скатилось в восхваление былых достижений Советского Союза и только их.
Молодёжь всего этого наелась ещё в школе. Неудивительно, что она ищет своих героев, которые выглядят для них свободными, раскованными, и не важно, в чем это проявляется: в мешке баксов за спиной или в резкой позиции.
Надо понимать, что никакое государство не способно вырастить ту самую «правильную» культуру. Все, кого мы сейчас боготворим, возникли, скорее, вопреки системе, а не благодаря ей. Возьмите кого угодно: от Пушкина до Пелевина с Сорокиным, от Галича и Окуджавы до Нойза и Моргенштерна — все они транслировали совсем не то, что хотели от них правители-современники.
Даже Маяковский или Прилепин, восхвалявшие свои режимы, рано или поздно вступили в конфронтацию с властью и ушли в опалу.
И самое главное: запретив или даже расстреляв Оксимирона с Нойзом, вы их никуда не денете. Интернет помнит всё, фанаты — тем более. Из голов людей эти мысли никуда не исчезнут, а на место Инстасамки и Моргенштерна придут точно такие же развратники, коих сейчас сотни. Не переживайте, всегда найдётся тот, кто споёт вашему ребёнку о первом сексе и наркотиках. И неважно, будет это спето голосом Децла, Макаревича или OG Buda.
***
Илья Азовский, главный редактор «Правды Северо-Запада» и ИА «Эхо СЕВЕРА», тонкий ценитель музыкального искусства, бывший диджей:
— Надо отделять быдлячество от искусства. Грань очень условная. Для кого-то ведь и Моргенштерн — искусство. Кто-то в его творчестве ощущает лишь ошмётки фраз.
Для кого-то бычьи яйца — шедевр гастрономии, кто-то брезгливо морщится. Кто-то, видя «Чёрный квадрат» Малевича, часами любуется. Кто-то снисходительно смеётся.
Всё в этом мире зыбко. Для кого-то мат искусство, кого-то от мата коробит. Есть категории, где трудно определить грань.
Но в России решили формализовать и эту субстанцию. Грань определяет суд. К примеру, изображение свастики в фильме «17 мгновений весны» — это патриотично, а то же изображение в постах блогеров — преступление.
Судьи стали истиной в последней инстанции. Увы, но судьи — тоже люди, со всеми присущими людям пороками. При этом важно понять, что любой судья, даже самый ангажированный, самый не объективный, в любом случае обязан мотивировать решение. Не мотивированные решения отменяются сплошь и рядом.
Но какая может быть мотивация в таких делах, где искусство, литература, журналистика граничат с хамством, оскорблениями и экстремизмом?
Почему песня ДДТ «Террорист» — классика рока, а песни известного чеченского автора (фамилию и имя запрещает упоминать в СМИ Роскомнадзор) — экстремизм? Решения судов базируются на мнениях экспертов. Экспертных заключениях и экспертизах. Нынче это тренд, мода, повальное явление.
Эксперт должен быть лицензированным. Но что есть лицензия — достаточно диплома, неких работ, юрлица, или ИП — и вы эксперт, решаете судьбу. Есть примеры, когда экспертами становятся полные неадекваты или продажные люди. И эта публика решает судьбы людей. На основании своего мировоззрения.
Несправедливо, неправильно, опасно.
Опасно тем, что вошло в систему. Однажды это кончится плохо. И это «плохо» уже начинается. К примеру, в Архангельске суды часто прибегают к экспертизам, заказывая их у одного единственного эксперта (не будем уточнять).
Дама плохо образована, допускает орфографические и пунктуационные ошибки, иногда у неё можно встретить неоконченные предложения. Но она преподает в ВУЗе и имеет лицензию.
А ещё дама дурно воспитана — не умеет отделять личные комплексы от работы. И никаких познаний в области юриспруденции не имеет. К примеру, она запросто может написать в экспертизе такие слова, как «высказывания оскорбительные», «мнение клеветническое».
Абсурд. Ибо факт оскорбления может быть признан таковым только после решения суда. А мнения не могут быть клеветническими априори. Клеветой могут быть признаны только факты. К примеру, однажды эксперт признала релиз официального ведомства оскорбительным только за то, что релиз формирует у читателей негативный образ гражданина.
Но позвольте, если директор предприятия (о котором шла речь) реальный вор, то причём тут его репутация. У вора репутация может быть только вора.
Вот так и образуются решения судов: граждане получают наказания, так и не убедившись в том, что виноваты.
Одна из важнейших функций правосудия — в объективности принимаемых решений. Лучшее решение — это то, которое убедило провинившегося в его провинности. Выразил он это в покаянии, не выразил — это второе дело. Он может внутренне понять, и это важнее всего.