Артём Попов — писатель и журналист из Северодвинска. Мужчине достаточно лет для того, чтобы не называть его начинающим и даже молодым автором. И от этого, по правде говоря, грустно.
Почему? Да потому что это заставляет удручённо вздохнуть при оглядке на культурную ситуацию Поморья.
Вы только вдумайтесь: ведь в регионе почти нет людей, представляющих пишущую братию, которые не занимались бы спекуляцией на «северном мифе». Уже просто не остаётся ни сил, ни смеха сквозь слёзы, когда в поле зрения попадается очередной литературный патриот малой родины. Как будто тем для творчества больше и вправду не существует.
Видимо, каждый такой литератор искренно считает себя северной экзотикой, пытаясь пробиться в культурные столицы, в крупные журналы. Но вот только вменяемой читающей публике нет никакого дела до почвенности авторов.
Провинциальность никогда не была в тренде за исключением первых пятилеток советской власти, когда «простой человек» впервые дорвался до книг. Тогда, конечно, вся эта «новокрестьянская лирика» пользовалась бешеным спросом. В 60-70-е ещё было дело, когда колхозники активно размножились и размножили свои вкусы.
Литературная ситуация, сложившаяся в Поморье, не может не раздражать. Воистину надоели все эти хороводы и сальные любезности вокруг неинтересного Фёдора Абрамова, которого растиражировали во всех уголках области, как Ленина; опошленного Николая Рубцова с его мессианскими берёзами; однообразной Ольги Фокиной и её благообразных стихов…
Мы не можем представить себе адекватного человека, который на полном серьёзе читает что-то про деревенскую жизнь. Ну не может просто быть такого.
Как минимум из-за того, что деревни, как феномена, сейчас попросту не существует. Стало быть, каждый современный писатель, онанирующий на призрак деревни, черпает воду решетом и плодит сущности там, где делать это и бессмысленно, и уже попросту аморально.
Тем не менее, продолжают всплывать новые и новые авторы, горячо любящие свои культурные корни и посвящающие родным болотам всю свою созидательную активность.
В последние дни внимание областной интеллигенции увлечено Артёмом Поповым и его новой книгой рассказов под названием «Ваня Француз».
Автор добрался даже до Добролюбовки, где провёл презентацию сборника своих зарисовок. О нём с восторгом написали региональные СМИ.
Сам Артём выложил на своей странице ВК душетомительные слова:
«…Огромное спасибо редактору, члену Союза писателей России Ирине Кемаковой. Ира вложила в книгу частичку своего поэтического таланта, поддерживала меня на всех этапах её создания.
Благодарю члена Союза российских писателей Анастасию Астафьеву, которая написала глубокую и добрую вступительную статью и тоже прошлась по рассказам рукой опытного редактора (это у неё в крови, по наследству).
Мне хотелось выпустить новую книгу непременно в Вологде, потому что деревушки Вологодчины меня подпитывают. Однако в одном из местных издательств, куда я обратился, мне отказали: „Ваши рассказы самобытны, искренни и, конечно, найдут своего читателя, но…“. А дальше шла критика открывающего сборник рассказа „Бунт“, издатель назвала его памфлетом. На самом деле это произведение о том, как деревенские жители борются против мусорной свалки, которую местные власти решили построить на бывшем совхозном поле. Каким получился „Бунт“ — решать только читателю.
Спасибо говорю директору издательства „Сказочная дорога“ (г. Москва), члену Союза писателей России Николаю Редькину…»
Как может увидеть чуткий читатель, здесь целый список лиц из самых разных объединений и организаций. Все они — безусловно, уважаемые члены.
Какая досадная несправедливость, что этих людей не знает примерно никто.
Показательно, что именно они и составят круг регулярных читателей автора: мы уверены, что это настоящие бездельники, которые занимаются всем, кроме настоящего искусства или хотя бы реальной помощи стоящим писателям. Дерут деньги за членство в своих организациях и помогают издать вот такие книжки, чтоб потом гордиться собой.
О чём же конкретно цикл Артёма Попова? Это уже третья (!) книга северодвинского маэстро, нафаршированная очешуительными историями из жизни деревенских аборигенов.
Две визитные сентиментальные истории из нового сборника — про бунт сельчан против свалки на бывшем колхозном поле и про старого грибника, который собирает в лесу грибочки и продаёт их в элитный московский ресторан французской кухни (!!!), за что и получает погоняло «Ваня Француз» среди местных.
Это просто невероятно. Абрамов в гробу превратился в грибницу от зависти. Слог автора, кстати, тоже оставляет желать новых, лучших находок.
Региональные издательства не хотели браться за публикацию сборника, поэтому писателю пришлось обращаться в столичные. По словам Артёма Попова, дело заключалось в боязни острой темы вокруг свалочных протестов. Поэтому литератора можно причислять к списку почти что репрессированных трансляторов народной воли.
В общем, у поморов всё очень и очень печально со вкусами.
Литература обязана быть разной, а убогая социальщина и сентиментальный деревенский наивняк обязан изживаться. Потому что мир меняется, и писать «деревенскую» прозу на сегодняшний день означает только одно: это литература не о жизни, а о литературе.
Это произведения, написанные не современным человеком (какими бы актуальными деталями не были полны его работы), а инерцией определённой литературной традиции. Выродившейся вместе с тем феноменом, которому она благодарна своим появлением.
Если сдвиг по фазе на почве всего деревенского не покинет умы и сердца поморов, региональная литература попросту сгниёт.
Приверженность деревенскому «жанру» плоха ещё и тем, что она заметно ограничивает формальные достоинства писателя, не даёт ему размахнуться и сказать нечто новое чисто эстетически.
Деревня — не такая глобальная тема для стилистических (да и фабульных тоже) достоинств художника, она предполагает обязательную стилизацию под некий всеобщий для писателей ограниченный миф. В нашем случае он создан достославным Абрамовым.
В этот миф вписывается только определённый набор нарративов и лексики. Вот «лагерная» проза — совсем иное дело.
Варлам Шаламов утверждал, что даже сто таких писателей, как Лев Толстой, могут размахнуться в лагерной прозе, и им не будет тесно.
Лагерной экзистенциальной прозаической традиции почти не существует, хотя тема становится горячо актуальной на фоне сходящего с ума мира. Зато почему-то экзистенциальная русская деревня привлекает внимание сотен графоманов.
Мотив русской пустоты, говорите? А вы попробуйте заполнить её своей литературой.