Роза — слишком таинственный объект, чтобы быть просто прекрасным цветком, недаром же ей приданы шипы, а это уже роднит её с терниями.
Роза пришла к нам с востока. Это цветок красоты и радости, связанный с культом Вишну и Лакшми. Позднее, в мусульманстве, роза символизировала уже кровь пророка. У древних египтян роза стала символом чистой любви и посвящалась богине Изиде. У древних греков, кроме любви и красоты, роза символизировала ещё и кратковременность бытия, то есть являлась и цветком траура.
Рим возвёл розу в культ, сделав её символом высокой нравственности и стремления к подвигу. Розовые венки украшали воинов, идущих в бой (тут вспоминается почему-то блоковское «В белом венчике из роз — впереди — Исус Христос»; и венчик сразу перестаёт быть нелепым).
Во время упадка империи роза стала ассоциироваться с роскошью, но… Двойственность, неоднозначность символики цветка сказались и здесь. «Сказано под розой» («Суб роза диктум»), то есть сказанное втайне — писали латиняне.
Отсюда лепные розочки — «розетки» на потолках помещений (в древности для этого розу подвешивали к потолку).
Первые христиане не любили розу, считая её символом роскоши, но и они нашли в ней мистический смысл, сделав розу цветком грехопадения и изгнания из рая и одновременно (как так?!) символом духовного совершенствования и воскрешения.
С именем розы средневековье устраивало войны (война Красной и Белой розы, Йорки против Ланкастеров).
Розенкрейцеры (орден Креста и Розы) связали розу и крест впрямую, тем самым сделав розу символом Христа и его мук. Следующие эпохи воспринимали розу утилитарно и декоративно, но в середине девятнадцатого века Символизм вернул розе её мистические смыслы, а выросший из Символизма стиль Модерн придал ей и фантастические новые формы.
И прежде всего ответственен за это Обри Бёрдслей. Пришедший в мир 150 лет назад, этот художник как никто изменил наше представление о розе. Он научил нас видеть «другие» розы — пряные, эротичные, полные тайных цветочных пороков. Более манящих роз придумать трудно. И за это мы благодарны именно Бёрдслею.
В двадцатом веке розы стали общим местом, открыточным цветком. О глубокой символике цветка почти все забыли. Она, роза, снова стала цветком упадка, просто дорогим, красивым, недолговечным и весьма буржуазным цветком. Но роза в этом не виновата. Это мы забыли про смыслы, мы обрезаем у неё шипы, опошляя всякий смысл розы, ибо без шипов нет роз. Хуже этого только шипы без розы. А Красота только с терниями и может быть настоящей.
Дмитрий Трубин