Ректор Северного (Арктического) федерального университета Елена Кудряшова вдруг прокомментировала Послание президента России Федеральному Собранию.
«Ор-р-р-ригинально», — скорее всего подумала леди-ректорша и вспомнила про учебники истории. Видимо, в этот момент зевнуло, и Елена Владимировна сочла, что учебники скучные.
Сочла и сочла. Мало ли что кому счлось! Но Кудряшова же ректор, и её «счло» сегодня цитируют все мировые СМИ:
«Материалы для обучения и школьников, и студентов не должны быть скучными».
Вот такое, простите за выражение, счло. Счло так счло. Теперь представьте: глава учебника истории, нескучно повествующая о сожжении Москвы Наполеоном. Это как? С фейерверками, с музыкой, с факирами с форме французской армии?
Дальше — больше. Кудряшова посетовала, что за сорок лет в Поморье никто не написал ни одно учебное пособие по истории родного края.
Сейчас Кудряшовой 61 год. 40 лет назад ей был 21— она училась на истфаке. Неужто всё помнит, что читала и писалось за столько лет?
Краевед, профессор Овсянкин, написавший склады краеведческой литературы, от слов ректора, наверное, в гробу перевернулся. Всё, что им было создано за годы краеведческого труда — всё похоронила, одним словом.
Хотя люди сведущие Кудряшову сразу поняли: раз за 40 лет нет ни одной книги по истории края, значит, требуется бюджетное финансирование на издание «первого» поморского учебника. Миллионов этак 100. За эти деньги дарования из САФУ напишут нескучный учебник по истории Архангельской области. Про Мишку «сломай нос» (Ломоносова), который зимой, повонькивая рыбой, шёл за обозом с треской и сёмгой в Москву.
А что вы хотели. Бесплатно даже мухи не жужжат. А учебники — это как ядерная бомба — удовольствие очень дорогое и ответственное. К тому же — потреба дня состоит в том, чтобы было нескучно.
Пару слов о рыбе. Именно с неё и начнётся повествование об этой главе из жизни великого земляка Ломоносова.
В 2011 году знаменитая сподвижница тогдашнего губернатора Михальчука Анастасия Старостина презентовала даже кулебяку «Ломоносов». Ломоносова тогда съели коллективно, отщипывая по кусочку. Как аборигены — Кука; только вот жрали с водкой.
***
Итак, Кудряшова мечтает о нескучном учебнике по истории родного края.
Окей. Наша редакция уже готова побороться за право написания главы про Ломоносова. Разумеется, не бесплатно, учитывая аппетиты сафушной профессуры. Мы в редакции тоже сплошь профессора достойные и доценты не хуже Юркова.
Вот наше исследование, изложенное доступным для нынешнего студенчества, нескучным языком и с весёлой фактурой.
***
Итак, кто такой Ломоносов?
Во-первых, это проспект. Во-вторых, дядька, про которого ходят до сих пор самые разные легенды.
Молва через века донесла до нас сказ про ломоносовский кулак — хуком слева мог лошадь завалить. Но ни одна кобылка от него не пострадала — добрым Михайло рос: животинку, наоборот, защищал! А вот немчуре, как доносили императрице, глаза порой на *опу нет-нет да натягивал…
Кстати, от славы этой и фамилия его образована. ЛОМ О НОСов некоторыми учёными-историографами прочитывается как «С ЛОМ НОСОВ».
На самом деле зря земляки в XVIII веке боялись кулаков отрока Михайло. Зря/не зря, а от страха фантазии в ту пору (впрочем, как сейчас) только полётистей становятся.
Молва, давно уже ставшая местным фольклором Холмогорской земли, приписывает Ломоносову недюжую потенцию, огроменное мужское достоинство и здоровенные, хорошо набитые кулачищи.
В сочетании с богатырским корпусом «Великого российского новатора» эти кулачищи ещё в раннем отрочестве обеспечили Мише с Курострова славу во весь окрест — от Холмогор на Западе до Вавчуги на востоке и Соломбальских верфей на Севере!
Фольклор на холмогорщине до сих пор хранит сказание о том, как, бывало, выходил распотешившийся Михайло на куростровскую песчаную косу, а в руках у него земляки две книги примечали — «Арифметику» Магницкого и «Грамматику» Смотрицкого.
Приплывающий люд, кто не успевал вовремя развернуть лодки, нехотя/вынужденно приставали к берегу. Зачем приплыли? Со страху, как правило, и припомнить не могли…
…И только Михайло, крепко сжимая в здоровенном подмышье умные книги, понимающе улыбался — он-то всё и всегда помнил. Помнил без злобы, поскольку хлопцем добрым был. Но удовлетворение от искусно поставленного фингала всё же получал.
Потому и стоял на косе, улыбаясь во весь свой огромный рот. Заезжие с реки думали, что он своим видом рекомендует не борзеть, а Михайло чуваков просто приветствовал.
Выражаясь языком Киплинга, мы одной крови — вы и я… Поморской!
Интересное наблюдение, не правда ли? И провидческое! Земляки именно в такие моменты заприметили в совсем юном крепыше проницательность, свойственную великому учёному-новатору.
А что визитёры?..
А визитёры, сойдя на куростровский берег, демонстративно потирали ушибы с фингалами — дескать, Михайло, ты бил вчера. Сегодня — воздержись…
И со словами: «Ну, Мишка, и богатырский же у тебя удар!» откладывали самый жирный хвост сёмги в сторонку, мигая подбитым глазом отроку Мише: мол, это тебе!
Но Михайло, как гласит молва, чужого не брал. Отсюда знакомый нам по портретам над школьной доской знаменитый ломоносовкий поворот головы — чуть вправо и вверх: он так заезжим подносителям давал понять, что добро их ему не интересно.
Мы, типа, куростровские, правильные: стукнуть — это пожалуйста, а чужое имущество нам не требуется, счастья оно не принесёт.
Земляки понимающе улыбались, но в кулак, заезжие начинали спотыкаться…
Сделав дела, заезжие подходили к Мише. Близко никто не стоял, а издалека был виден лишь результат: подошёл — получил — ушёл.
Фольклор сохранил песню-причитание женщины, предположительно из Вавчуги. Её муж однажды с Курострова приплыл (к Мишке тоже подходил), но в избу не прошёл.
Прикрывая распухший глаз, в баню поплёлся спать. А женщина, ожидая любимого, бражки супругу наготовила…
И потому она поёт грустно-грустно:
«С кем я браааагу пить буду
Без совеееету?
Ой-ой!
С кем я брагу пить буду?»
Сейчас это одна из самых за душу берущих песен Государственного Академического Северного Русского народного хора! И этим наследием мы тоже Ломоносову обязаны…
На самом деле Михайло выходил на берег не как разбойник — его к знаниям тянуло. «Грамматика» Магницкого и «Арифметика» Смотрицкого были зачитаны до дыр, пестрили пометками.
Каждая пометка — вопрос. Вот она, разгадка!..
Ломоносову с заезжими людьми поговорить по существу науки хотелось: уточнить Магницкого, дополнить Смотрицкого…
А люди думали, что Мишка докопаться решил. Типа, раз подзывает — значит, опять бить будет!
А ещё на холмогорщине в народном творчестве плач сохранился. Но от безутешного горя в том плаче нет — плач этот позитивный.
Возможно, что известный артист Леонид Утёсов уже в XX веке к заунывью северного мотива добавил темпа, и получился мотивчик милой песенки:
«Путь-дорожка дальняя,
Там изба читальная,
Трын-трын-трын…»
А вы думали, что 1000 километров за рыбными хвостами можно прошествовать без песни?
Песни Ломоносова в каждом из нас! Спасибо, земляк: всё у нас плохо, но песни ХОРОШИЕ, ДУШЕВНЫЕ.
Шёл в Москву Ломоносов. Зачем? Чтобы не работать в деревне; чтобы в городе отыметь влиятельную бабу, немчуре дать дёру и… Стать первым российским университетом. Ему везло.
Драматург Айвазовский,
который, как и Кудряшова, смотрел Послание.
Значит, Посланием и навеяло.