Режиссер: Фридрих Вильгельм Мурнау.
В ролях: Эмиль Яннингс, Мали Дельшафт, Макс Хиллер, Эмили Курц, Ганс Унтеркирхер, Олаф Сторм.
Премьера 23 декабря 1924 года.
Возможно, люди с образованием не согласятся, но первое, что приходит в голову всем остальным после слов «немецкое кино начала ХХ века» будет неразрывно связано с фигурой Гитлера и его придворных режиссеров.
К счастью для мировой культуры, кинематограф германии стартовал гораздо раньше середины 1930-х и как раз до наступления этого десятилетия считался одним из самых продвинутых и новаторских во всем мире.
Пока Америка транслировала на весь мир беззаботность и шик преддепрессионного времени, пока РСФСР выдавал шедевры агитационного кино, Германия отражает в своей культуре жесточайший ресентимент от проигранной войны, резкого падения уровня жизни и слома всех старых устоев.
Общепризнанная классика — «Носферату» и «Метрополис» — дико мрачные фильмы, но на их фоне как-то стирается одна из лучших личных драм того времени — «Последний человек».
Даже в послужном списке режиссера Фридриха Вильгельма Мурнау «Последний человек» оставался в тени «Носферату», а с приходом новой власти такие «малодушные» истории и вовсе пропадают из общественного поля.
Между тем, кинолента получилась знаковой и определяющей развитие индустрии по многим параметрам. На съемках впервые были применены наезды камеры на актеров одним кадром (Мурнау просто догадался посадить оператора в телегу на рельсах), благодаря динамичному свету, постановщику наконец больше не требовались десятки часов для выстраивания единственной сцены, дорисовывая искусственные тени. И наконец «Последний человек» — уникальный представитель немого кино, снятого полностью без субтитров между сценами.
Подобные ходы уже использовали голливудские комедии с Бастером Китоном, но простыни текста в драмах — вещь, казалось, необходимая.
Оператор «Последнего человека» позже получит признание и успех в Голливуде, сняв классические «Мумию», «Дракулу» и «Безумную любовь».
Мурнау же не стал прерывать повествование поясняющими табличками, сосредоточив все внимание на театральной игре актеров и музыке. Всего дважды на экране появляются плашки с текстом: в первый раз зритель читает записку вместе с главным героем, а во второй сам автор обращается к публике.
Ставка на актерскую игру сыграла на 100%. На взгляд современного человека эмоции персонажей несколько гипертрофированы (но до переигрываний Чаплина все равно очень далеки), но тем и хороши. Яркая мимика без проблем дает понять, что испытывает герой, но при этом не переходит границ и очень органично сочетается с музыкальным сопровождением.
А музыка… её можно слушать отдельно. Если выключить изображение, запустить на фоне «Последнего человека» и пойти заниматься домашними делами, то вы просто проведете полтора часа с замечательной оркестровой аранжировкой.
Сюжет рассказывает о пожилом безымянном швейцаре дорогого немецкого отеля в исполнении дико харизматичного Эмиля Яннингса. Судя по выправке и шикарным прусским усищам, молодые годы он провел в армии, а теперь трудится на мирном поприще и страшно гордится своей работой.
В 1920-е любая постоянная работа считалась признаком успеха, но должность швейцара давала еще и некий статус, тем более, когда служащим выдавали такую шикарную форму, которой главный герой тоже неимоверно горд.
Повествование начинается с контраста между демонстрацией жизни оставшихся богачей и остальной Германии, ютящейся по подвалам и общим квартирам. В своем отеле безымянный швейцар — всего лишь заслуженный работник, но на родном районе к нему относятся, как к генералу: дамы уважительно кокетничают за его спиной, детишки подбегают подергать за отглаженную шинель, а сам главгерой здоровается со всеми исключительно прикладывая руку к козырьку фуражки.
Все это личное счастье длится до того момента, пока однажды на пороге отеля не появляется более молодой, подтянутый и молодцеватый швейцар. Персонаж Яннингса тут же чует неладное и неспроста. Руководство запиской уведомляет о том, что на его должность найден новый человек, а заслуженного привратника «из большого уважения к его стажу» отправляют мыть туалеты и даже повышают жалование.
Но не за деньги главный герой любил свою работу. Разве теперь он сможет гордо пройтись по двору, выпятив грудь вперед? Нет, мойщики сортиров честь не отдают и красивые мундиры им не полагаются.
Дополнительным кошмаром является свадьба дочери, которая выпадает именно на день разжалования. Яннингсу ничего не остается, кроме как украсть свою старую шинель и вернуться домой, как ни в чем не бывало. Возвращение прошло успешно для всех, кроме внутреннего мира главгероя. Вместе с формой с него будто сняли розовые очки и он вдруг осознал, в каком убожестве живет его семья, весь их двор, а может и страна.
Перед этими событиями зрителя вместе с бывшим швейцаром на несколько секунд заводят на новое место работы — видавший лучшие времена общественный туалет с рядом обшарпанных рукомойников и эта сцена вместе с единственным актером должны стать эталоном изображения депрессии — до того мрачный и мощный кадр получился.
В конце концов все вокруг узнают о случившемся, делая из «гражданского генерала» усатое посмешище. С таким позором главный герой смириться не способен, полностью опускает руки и явно ждет скорой смерти.
В финале авторы честно признаются: «Здесь бы и должна закончиться эта история, поскольку в реальной жизни несчастного одинокого старика вряд ли бы ждало что-то иное, кроме смерти. Автор пожалел его и придумал довольно маловероятный эпилог».
В этом явно издевательском эпилоге в туалете отеля умирает миллионер и завещает все свое состояние смотрителю сортира. К удивлению коллег и знакомых, бывший портье уезжает навстречу титрам на шикарном экипаже в новую жизнь.
Такое завершение ленты — настояние студии-издателя. Продюсерам показалось, что без счастливой концовки фильм всех расстроит и ничего не принесет. Ошибались ли они? И да, и нет. Без второго финала у зрителя не было бы ощущения выхода из сказки. Нереалистичный эпилог только придает реализма самой истории.
Как ни странно, версия с хэппи эндом показывалась только в самой Германии. Для тех же США привезли укороченную «печальную» копию. Видимо, студия решила дать немецкому народу особую поддержку в трудное время, но те, кто хотели верить в неизбежное счастье для честного человека, получили лишь едкую издевку.
«Последний человек» идеально попал в дух времени. Страна уже 5 лет жила без завтрашнего дня и на месте разжалованного швейцара мог оказаться каждый: сегодня у тебя есть семья и дети, а завтра испанка выкосит половину семьи, сегодня у тебя под подушкой лежит уверенная пачка марок, а завтра в них можно разве что табак завернуть, в Рейхстаге происходит черт знает что, а по улицам ходят тысячи ветеранов, не понимающих, как их страна проиграла войну и как теперь жить.
Какие уж тут хэппи энды.
12+
Александр Губкин