Ссылки на предыдущие части доступны в прошлых материалах.
Часть семнадцатая: Первая во всём
Советский век вместе с историческим названием стёр дореволюционный архитектурный ансамбль главного проспекта Архангельска. Все нынешние дома Троицкого — советские. Положение кое-как спасают «сталинки», пространство стадиона на месте Александровского сада, Петровский парк, с подагрическими старыми тополями, ансамбль центральной площади, вобравший социалистическую архитектуру разных периодов «эпохи Брежневского застоя», исторические остатки строений в районе Поморской, и сохранившееся здание Сурского подворья. Если б не щедрость широты Северной Двины в районе Морского речного вокзала да не водный простор, краешком заглядывающий на нынешний Троицкий из коротких кварталов поперечных улиц, — тоска бы, не проспект. Зимой ситуацию скрашивает лишь свежий выпавший белый снег, летом — белая ночь да распустившаяся листва.
Парадокс: при всём том это самый красивый, любимый горожанами проспект нашего Архангельска. Остальные улицы, проспекты и кварталы более грустны. Невзрачность советской жилой застройки почувствуете, лишь повернете с улицы Гагарина на Троицкий. Ни типовая школа, ни казавшийся когда-то ультрасовременным советским очагом массовых зрелищ типовой кинотеатр «Искра», ни типовая торговая двухэтажка на углу Комсомольской, ни типовые советские корпуса Первой городской больницы — ничто из перечисленного не украшает проспект. Архитектурная тоска.
Все больничное в Архангельске родом из этих домов — N 3, 5 по улице Суворова. А теперь замрите: все больничное в России начинается… из Архангельска! Конечно, не из этих домишек, коих не было и в помине, когда на Руси появился первый гражданский доктор. Иностранец. Сие, вполне закономерно, случилось у нас, поскольку Архангельск — первые морские ворота российских земель. Нам придётся вернуться не в лучшие времена России, правления Ивана Грозного. О том, как английский король Эдуард отправил капитана Ченслера через наши северные моря, искать торговый путь в Китай, как Ричард заблудился в Белом море, попал в район Нюхчи, Николо-Карельского монастыря, откуда его спровадили в Москву, на страницах сей книги уже повествовано.
Но о том, что в столицу Руси Ченслер пожелал отправиться в сопровождении английского доктора (страна незнакомая, дикая, мало ли какие приключения, врач подсобит), как-то не поминается. Между тем англичанин по воле случая оказался первым и единственным профессиональным доктором, какого увидели в Москве. Доморощенных на Руси было, хоть отбавляй. Заморский — впервые. Англичане медик Якоб и аптекарь Френшама — первые иностранцы, пользовавшие русского царя. Остальной люд, до появления профессиональных медиков из Архангельска лечили монастырские лекари. Жителям Северной Двины и Беломорья иностранная врачебная помощь стала доступной задолго до того, как первые врачи начали практиковать в столице. Англичане вели приём в Николо-Карельском монастыре. Так продолжалось вплоть до XVII века, пока в 1620 году в России не учредили школу лекарей и аптекарей.
Первые строения больницы Приказа общественного призрения Архангельска для своего времени были весьма недурны. Не просто какая-то там больничка на 28 коек появилась в феврале 1786 года. Еще не больничный городок, но уже специализированный двухэтажный каменный дом с просторной операционной. Между прочим, в стиле барокко петровской эпохи. Такой в Архангельске единственный. К зданию на углу Суворова изначально прилегало два одноэтажных крыла. Первое, то самое строение больницы Приказа общественного призрения Архангельска на 28 коек. Февраль 1786 года.
По нынешним масштабам, крохотной была та первая архангельская городская больничка. Фельдшерский пункт современной северной деревушки оснащённее будет. Полтора века она считалась единственным медучреждением Русского Севера. Земские доктора жили при больницах, занимали просторные апартаменты и были невероятно уважаемы.
При большевиках архангелогородцы как-то враз, массово и решительно, приболели. В 1920 году подлечиться прилегло столько, что стационар увеличился до 300 коек. Невозможно представить, в какой теснотище находились пациенты большевистского стационара. Ежегодно через два каменных и три деревянных домика больничного городка дореволюционной постройки, именуемого с 1925 года Архангельской губернской Советской больницей, проходило по пятнадцать тысяч больных! Появились пресловутые очереди и первые признаки неудовольствия граждан. Губернская больница стала многопрофильным медицинским учреждением. Сюда ехали из соседних северных регионов. Дефицит докторов и медперсонала в нашем городе ощущался всегда. Под занавес XIX века в Архангельской губернии было около трехсот тысяч северян. И всего восемь докторов, семь лекарей, шесть повивальных бабок. Нехватка докторов превращалась в региональную катастрофу.
Два факта: крупная городская больница и дефицит врачей послужили весомым поводом создания именно в Архангельске медицинского института. Все кафедры открывшегося в 1931 году АГМИ организовали на базе горбольницы. Отсюда первые и лучшие профессиональные преподавательские кадры института, его первая практикующая профессура. Например, спектр обучения студентов хирургии создал заведующий хирургическим отделением больницы Михаил Алферов. Невероятно, но человек организовал кафедры: общей, факультетской и госпитальной хирургии! Хирурги считались «на вес золота», «штучные специалисты»! Если б не Первая горбольница да не Больница водников, не видать нашему Архангельску своего мединститута.
Пятьдесят тысяч раненых в Великой Отечественной войне выходил Архангельск.
Дореволюционный городок бывшей больницы общественного призрения, бывшей губернской Советской больницы, бывшего госпиталя простоял до 1972 года. Самый большой из его домов окрылённые строительством французских послевоенных пятиэтажек, именуемых в СССР «хрущёвками», архангельские журналисты называли «длинным и приземистым зданием, растянувшимся вдоль набережной имени Ленина».
Все следующее, лучшее и современное связано у главной больницы Архангельска с именем уже архангельской легенды, Еликаниды Волосевич. Мезенская девушка, из удивительной деревни Кимжа, родом из тридцатых. Таля Волосевич в 1947 году окончила Архангельскую школу фельдшеров и укатила врачевать домой, в Мезень. Да вернулась обратно на Северную Двину. Запало стать хирургом. Профессия, вроде, мужская. Несколько часов полостной операции по физической нагрузке не всякий землекоп выдержит. Мезенские барышни особые. На таких женках Русский Север держится.
Хирург Еликанида Волосевич 1954-м с отличием окончила Архангельский медицинский институт. Училась хирургии у знаменитого, уже не раз помянутого на страницах «Путевода» хирурга Георгия Андреевича Орлова…
А спустя шесть лет Волосевич приняла на себя строительство и управление самым известным медучреждением города. С её приходом в больничном городке на набережной Северной Двины повеяло хрущёвской оттепелью. Семь новых корпусов, три из них лечебные, начали строить в 1960 году. Руководителем Еликанида Егоровна была решительным. Розовый армянский туф везли для отделки Дворца культуры строителей? А розовым оказался вестибюль больницы.
В каждой палате — умывальник. За перегородкой, сверх проекта. В семидесятых, когда полгорода всё ещё жило в коммуналках с туалетами прямого падения, такое в больнице — чудо. Первая горбольница — поле для обучения студентов врачеванию. Потенциальные хирурги приходили в операционную, по двадцать человек дышали у операционного стола. Учились. Необходимость. Главный врач Волосевич той необходимостью тяготилась. Организм больного во время операции испытывает колоссальные перегрузки, атмосфера в операционной особая, хирурга ничто не должно отвлекать от раны. Воздух стерилен. Какая стерильность, когда двадцать молодцев дышат за спиной хирургической бригады? Никто не ведает, как Еликаниде Егоровне удалось пробить стену советского планового строительства. Но над операционными появился стеклянный купол, через который студенты уже сверху наблюдали за происходящим.
Так на Суворова вырос впечатляющих масштабов нынешний комплекс. Счет стационарных пациентов за первые двадцать лет в новом советском больничном городке подбирался к астрономическим цифрам: полмиллиона больных! Практически, весь город. А ещё двадцать миллионов посещений в больничной поликлинике. По миллиону в год! Невероятный фейерверк цифр. Если вдуматься, почти невероятно: весь больничный городок от первого советского до последнего капиталистического корпуса, кирпича, кабинета Архангельску построила женщина. Сейчас в больнице до тысячи коек. Ежегодно четырнадцать тысяч операций! Не мудрено, что имя Волосевич знал всякий архангелогородец. Последнее, оставленное Еликанидой Егоровной городу — суперсовременный кардиологический центр. Главное — в нём есть, кому врачевать.
На своё детище, «Первую Городскую больницу» — мощную, современную, с новейшим оборудованием и методиками врачевания, мобильную, какой и обязано быть больнице скорой медицинской помощи начала третьего тысячелетия, у Еликаниды Егоровны ушла вся её докторская, врачебная, организаторская жизнь. Вся без остатка. От первого студенческого практикума анатомии до завершающего огромный строительно-научный цикл возведения сильнейшего на севере кардиологического центра. Через десятки корпусов специализированного медицинского назначения.
Мой одноклассник и однокурсник, анестезиолог-кардиореаниматолог, создатель кардиореанимационного отделения, ставшего центром помощи сердечным больным Архангельска, да и не только Архангельского региона, Заслуженный врач России Серёжа, Сергей Алексеевич Заволожин, не раз свидетельствовал: умная любознательная врачебная молодёжь, пытающаяся охватить новое, прежде медицине Севера не ведомое, освоить, до толе не известные возможности борьбы с болезнями, ввести современные методы лечения в практику Архангельской Первой ГКБ, больших возможностей, чем при Еликаниде Егоровне Волосевич, не знали, да и не имели. Сама великая сподвижница развития медицины, она буквально приковывала, притягивала в свой медицинский круговорот таких же сподвижников. Не отрываясь от медицинских забот и хлопот о своём главном детище — Первой Архангельской горбольнице и ушла. Туда, откуда, увы, не возвращаются…
Нет больше создателя больничного городка между набережной и Троицким, от Суворова до Комсомольской, создателя современного комплекса Архангельской Первой городской больницы скорой помощи Волосевич, которая служила главным врачом почти полвека. Оборвавшая жизнь трагедия на улице областного центра, для которого человек столько сделал, потрясла архангелогородцев. Лихач-водила сбил Народного врача, легендарную архангелогородку. Невероятная несправедливость.
Страсти по строительству окончены. Это уже не городок и не комплекс. Огромный медицинский организм врачебного кластера в центре Архангельска, который обжил отпущенное ему новое пространство. Наблюдая, сколь стремителен мировой медицинский прогресс, город ждет качественного скачка в отношении своего здоровья. Старшее поколение построило и ушло. Так вышло. Чем ответит докторское поколение нанотехнологии?..
Опять советские пятиэтажки. С квартирами совсем неудачной планировки: тесными, с низкими потолками. Но в студенческую пору нас это мало интересовало. Дома были нам известны по иной причине. На первом этаже располагалось удивительно дешёвое детское кафе «Чебурашка». Советские студенты жили по неистребимому правилу: со стипендии шикуем, а после каждый гривенник, как золотой. Иногда днём нас пускали в «Чебурашку». Порции были по-детски крохотными, но копеечными.
Невероятно вкусная еда. Впрочем, одну зиму это кафе нас радовало совсем не по-детски. Для гостей города напомню: зимы в Архангельске длинные, а зимние дни короткие. Рассвет толком не наступил, уже вечереет. Короче, темно круглые сутки. Но всё-таки мы не Мурманск с полярной ночью, в советское время на неоновую рекламу нашему городу денег выделяли меньше, чем Заполярью. Посему любые огни неоновых вывесок привлекали и радовали. Но вывеска детского кафе «Чебурашка» била все мыслимые и немыслимые рекорды популярности.
Представьте себе: едем как-то тёмным утром трамваем (исчезли с возвращением Павлиновке исконного названия Троицкий) в Медицинский институт, на лекцию, и глазам не верим. На вывеске любимого кафе не горит… первая буква. Название помните? Правильно, «Чебурашка». Сотрите первую букву и прочтите. Да не вслух, неприлично же! Впрочем, что такое неприлично, мы узнали недели через две. К тому времени не горело уже несколько букв, и в морозном бархате зимней северной ночи на весь проспект шикарно сияло, пардон, «… еб…а...ка»! Город пару месяцев покатывался над рекламным изыском. Люди съезжались с окраин насладиться зрелищем невероятным, но очевидным. Мы, студенты, даже привыкли.
После лекций слышалось:
— Куда рванем перекусить?
— Конечно, в е…ку!
Ну, вы поняли, куда. В советское время и пятиэтажки могли веселить. В Привокзалке долго горела реклама магазина «Для любимых занят». В слове «занятий» погасло две буковки. Мы посылали те архангельские приколы в «Нарочно не придумаешь» журнала «Крокодил». Но «Чебурашку» без «ч», «ур» и «ш» в столичном издании юмора опубликовать не рискнули. Может, не поверили, что такое возможно? Так страна и не увидела архангельской рекламной радости. Зато вы ознакомились. Тридцать лет спустя.
Серийная тусклость советских построек на Троицком очевидна. Что вы хотите от зодчих, если сами они творили над кульманами в клетушках с низенькими потолочками, как в этой пятиэтажке. Когда-то сие здание именовалось «Архангельскгражданпроектом».
Впрочем, если взглянуть на архивные снимки Архангельска второй трети советского периода, начинаешь понимать жаждущих жизни даже в хрущёвках. Создаётся впечатление: городу практически нечего было хранить. В массе своей деревянные особняки потеряли привлекательность. Смотришь советские фото городских улиц и ловишь себя на мысли: идея переноса на Чумбаровку лучших деревянных особняков не столь уж нелепа. Заметили, сколь грязны советские улицы Архангельска? Вспоминается, как Архангельская область долгое время обзывала областной центр Архарой, большой деревней. Судя по фото, было за что.