Сессия Архангельской городской Думы будет решать эпохальный для Архангельска вопрос о повышении тарифов на воду и канализацию. Собственно, процедура более сложная — сессия Архгордумы решает, рекомендовать или не рекомендовать Агентству по тарифам и ценам утверждать повышение тарифов.
В чем эпохальность? Эпохальность в том, что от грядущих двух решений зависит, вступит ли архангельский «Водоканал» в концессию или нет. Что даст горожанам эта пресловутая концессия, в чем обоснованные подозрения в связи с концессией? …
На самом деле, ключевой вопрос дня — будет ли Архангельск жить по-человечески? По-человечески, это когда открываешь кран — и в нос тебе не бьет отвратительный запах. По-человечески, это когда ты подставляешь стакан к крану — и можешь смело пить, не опасаясь, что вся таблица Менделеева попадет в твой организм.
По-человечески, это когда идешь по Набережной красавицы Северной Двины — и не стоит в воздухе устойчивый фекальный запах.
Сколько стоит жить по-человечески? Сколько стоит дышать чистым воздухом на Набережной, сколько стоит жизнь, сколько стоит безопасность?
На самом деле, понятно, что стоит столько, сколько стоит — главное, чтоб деньги не ушли налево. Грубо говоря, важно, чтоб те материальные ресурсы, что будут собираться по новым тарифам, те бюджетные траты, те деньги инвесторов-концессионеров тупо не развальцевали, не растырили, не замылили.
Вот именно поэтому важно понимать, на что конкретно пойдут дополнительные деньги, образовавшиеся в результате повышения тарифов.
Директора архангельского «Водоканала» Эдуарда Смелова по всем этим вопросам я как главный редактор «Эха СЕВЕРА» допрашиваю с лета. Сегодня последний, ключевой, самый главный допрос…
Интервью записывалось в воскресенье, в канун сессии Архгордумы…
Илья Азовский — главный редактор ИА «Эхо СЕВЕРА»:
— Назовите причины, почему надо повышать тарифы. Самые убедительные.
Эдуард Смелов — директор архангельского МУП «Водоканал»:
— Повышение тарифа — не самоцель. Оно — неотъемлемая часть системного плана по приведению в порядок системы водоотведения в городе. Только повышения тарифов недостаточно, но без него этот план реализовать невозможно.
Чтобы привести систему в порядок, разработана программа общей стоимостью более четырех миллиардов рублей. Если получение этих средств возложить только на население, тариф придется повышать в разы. Поэтому мы решили, что будем получать деньги из нескольких источников.
Первый источник — концессионер, который должен вложить свои деньги — не меньше половины от требуемой суммы.
Безусловно, в будущем эти деньги должны вернуться к инвестору, и они будут возвращаться в течение всего срока концессии — 25 лет. Семь лет мы реализуем инвестпрограмму, и, начиная с восьмого года, инвестор возвращает свои деньги.
Второй источник — бюджет, городской и областной, на эти цели запланирован почти миллиард.
Азовский: — А какое соотношение ассигнований областного и городского бюджетов?
Смелов: — В основном, конечно, потратится областной бюджет. В городском денег нет, город запланировал примерно миллионов сто, остальное — область.
И остальное, кроме названных источников, ложится на плечи населения.
Азовский: — Таким образом, миллиард из бюджетов на семь лет?
Смелов: — Да. И дальше, средства, которые вложит концессионер, будут ему возвращаться в течение 17-18 лет.
Азовский: — А сейчас сколько средств вы собираете с населения в год?
Смелов: — Всего мы оказываем услуг на 850 миллионов, из этой суммы 70 процентов платит население. «Водоканал» собирает деньги и с «юриков», и с «физиков».
Азовский: — Вы назвали сумму 850 миллионов, то есть близкую к миллиарду. Так, может, следует не повышать тариф, а просто обеспечить стопроцентную собираемость?
Смелов: — А у нас и так почти сто процентов собираемость — 95 процентов.
Азовский: — В последнее время обостряется проблема бесхозных сетей, как я понимаю, это сети предприятий, которые сейчас прекратили свое существование, а сети не были взяты на баланс «Водоканала».
Смелов: — Предприятие исчезло, абоненты какие-то на этих сетях сидят, но эти сети по сути ничьи.
Азовский: — Среди них сети не только на окраинах типа Бревенника, где были лесозаводы, но и в центре города.
Они оказались брошенными, и в свое время, в бытность Киселева в должности губернатора, а Донского — мэром, вам пришлось их взять, это были изначально убыточные сети. Вторая проблема — незаконные подключения, и мне хотелось бы остановиться на этом.
Это противоправное деяние. Может быть, следует подключить администрации округов, полицию, чтобы она исполняла свои функции?
Составляется административный протокол, человека наказывают, и он будет платить за воду?
Смелов: — Мы постоянно боремся с этим явлением. В феврале собирали СМИ и объявляли так называемую амнистию по незаконным подключениям: сказали, что те, кто незаконно подключился, могут в течение полутора месяцев прийти, легализоваться и к ним не будут применены штрафные санкции, и они будут пользоваться водой официально.
Пришли люди, но не так много, как хотелось бы. И с апреля мы стали применять штрафные санкции: если мы выявили незаконное присоединение, то виновные обязаны заплатить штраф за пользование водой: физические лица — за полгода, а юридические — за три года, в зависимости от диаметра трубы.
Минимальный штраф на человека, если труба минимального диаметра — порядка 80 тысяч, для предприятия — почти полмиллиона. Санкции, я считаю, внушительные.
Азовский: — Сколько вам удалось выиграть в денежном выражении? И сколько нарушителей — «физиков» и «юриков»?
Смелов: — Было выявлено почти сто абонентов, это, так сказать, чайная ложка по сравнению с тем, что нам следовало собрать.
В рублях — порядка 50 миллионов штрафов предъявлено, конечно, в добровольном порядке нам не заплатил никто.
В этом случае мы можем обращаться в суд, а если по решению суда не заплатят, то обращаться в правоохранительные органы.
Азовский: — А как дело обстоит с теми сетями, которые принадлежали ныне ликвидированным предприятиям, и сети заведомо убыточные? На тех же островных территориях?
Смелов: — Ну, вот сейчас обанкротился второй лесозавод, и все сети: водопровод, канализацию, примет конкурсный управляющий, а дальше будут передавать на обслуживание нам. Там есть пять домов, где люди уже года три сидят без канализации.
Азовский: — В поселке второго лесозавода больше пяти домов…
Смелов: — Я говорю о домах, непосредственно подключенных к сети, ранее принадлежавших второму лесозаводу.
Азовский: — Вот эти убытки — от бесхозных сетей, что раньше принимали и сейчас приходится принимать — на кого лягут?
Смелов: — На население. Напомню, у нас в городе всего 720 километров сетей, и из них только 460 обслуживает «Водоканал». 260 километров — непонятно чьи.
Азовский: — Но аварии на тех сетях ликвидируете вы?
Смелов: — Сейчас нет. Точнее, не всегда и не везде. На сетях, которые город принимал и передавал нам, мы занимаемся устранением аварий. Денег на это нет.
Азовский: — Я — гражданин, живущий в центре города. Мне и другим горожанам будет предложено за семь лет выложить почти миллиард из своего кармана. Где справедливость, почему я должен платить за те территории, где заводы ликвидированы, кто-то на этом срубил денег? Не проще ли разделить: вот центр города, где «Водоканал» работает и получает за свою работу деньги, а вот локальные сети на островных территориях в небольших поселках?
Смелов:— Так рассуждать нельзя. Люди, которые живут в центре, и жители Бревенника — все они жители города Архангельска.
Азовский: — Но почему я должен платить «за того парня»?
Смелов: — В этом случае надо ставить вопрос так: зачем нам нужен такой разбросанный город? Не проще ли в городе снести все аварийные «деревяшки», построить на этом месте нормальное жилье и переселить людей с окраин?
И экономически оправдано, чем обеспечивать транспортную доставку людей на окраины, организовывать скорую помощь, пожарные машины, доставку пенсий, обеспечивать людей теплом, водой, канализацией?
На мой взгляд, в Архангельске подошло время для такого разговора.
Азовский: — Вернемся к теме. У нас был кредит ЕБРР, на эти деньги проводились работы, и ни прокуратура, ни депутатская комиссия не нашли нецелевых использований. То есть кредит был израсходован на «Водоканал». Вопрос: почему снова возникла тема необходимости средств и в связи с этим повышения тарифа?
Смелов: — Я считаю, что программа за деньги кредита ЕБРР была выполнена не полностью, а то, что было сделано, можно было вообще не выполнять, например, строительство кольцевого водовода, якобы для повышения надежности водоснабжения центральной части город.
Водовод построили — он не функционирует, люди как жили без него, так и живут.
У нас в городе очень много проектов, которые недоделаны, брошены — по сути, деньги закопаны в землю. Лучше ничего не делать, чем начать и не довести до конца. А то, что надо было сделать в первую очередь, даже не начато.
Азовский: — А что именно?
Смелов: — В первую очередь надо было сделать систему водоснабжения и водоотведения прозрачной, понятной: где вода поступает, где не поступает, куда утекает.
У нас половина воды, которую мы забираем из реки, чистим, обеззараживаем, уходит в землю, не доходит до потребителя.
Азовский: — То есть я, житель города, плачу и за эту воду?
Смелов: — Вы оплачиваете, «Водоканал» несет убыток. И таких бессмысленных действий — полно.
Надо было в первую очередь разобраться, где происходят потери, создать систему, которая будет контролировать подачу и распределение воды. И ликвидировать утечки.
Азовский: — А что такое утечки? Половина всего объема — это же озера, моря воды. Где они?
Смелов: — Всвязи с тем, что у нас нет такой системы, мы ремонтируем трубы и устраняем аварии там, где они вышли на поверхность. Но на поверхность выходит от силы процентов десять от потерь. Остальное — в землю.
Летом, в августе, мы занимались аварией на Левом берегу только потому, что там давление упало до ноля. У нас насосная на этом берегу, дальше — дюкер на Краснофлотский, оттуда — на Левый берег.
На насосной, которая принимает воду, давление опустилось до ноля. Очевидно, что где-то дыра. Заказали водолазов, они проползали вдоль всего дюкера, нашли дыру. Небольшая, а воды уходило около четырех тысяч кубов в сутки!
Азовский: — Вернемся к повышению тарифа. С населения, значит, миллиард, бюджет, концессионер… Кстати, а он откуда деньги возьмет?
Смелов: — Он должен будет их привлечь. Либо вложить свои.
Азовский: — А возвращать-то придется уже не два миллиарда?
Смелов: — Два миллиарда — это чистые деньги, которые надо вложить. И если это будут банковские средства, то, конечно, на них будут начисляться проценты. Сейчас у нас ключевая ставка 10 с небольшим процентов, значит, как минимум 200 миллионов в год только процентов будет концессионер платить.
Азовский: — А какой смысл этому концессионеру в этом во всем? На 25 лет, плюс банковские проценты платить… Когда еще он прибыль получит? …
Смелов: — Это бизнес-проект, в котором возвратность осуществляется в течение 25 лет. Но! Если мы все сделаем грамотно, то инвестор в эти 25 лет получает стабильный доход.
Азовский: — Проще играть на волатильности курса валют.
Смелов: — Есть средства, например, пенсионных фондов, которые нельзя вкладывать в операции с валютой. Их можно вкладывать в долгосрочные проекты с гарантированным стабильным доходом, инвестиционные проекты.
Один из потенциальных участников конкурса на концессию — управляющая компания «Лидер», которая уже реализует проекты реконструкции водоканалов в Волгограде и Саратове, именно через механизм концессии. Они вкладывают средства пенсионного фонда «СОГАЗ».
Им запрещено вкладываться в валютные операции, можно только в долгосрочные инфраструктурные проекты. Если они покупают облигации, то только государственные либо энергетические, водоканальские, дорожные — связанные с инфраструктурой.
Азовский: — Главный вопрос: куда конкретно пойдут эти четыре миллиарда рублей? В том числе миллиард жителей города, два миллиарда инвестора, ну и бюджетный миллиард. Бюджет — понятие аморфное, а я как гражданин хочу, чтобы мои деньги не были закопаны в землю. Назовите основные мероприятия.
Смелов: — Первое, самое масштабное — водопроводные насосные станции. Я думаю, это самое главное для горожан. У нас 120 водопроводных насосных станций и 60 канализационных насосных.
Мы имеем воду, очищенную на наших очистных практически до идеального состояния. А воду, прошедшую по трубам и дошедшую до потребителя, пить нельзя. В первую очередь мы будем работать на тех станциях, которые последние на пути до потребителя.
В чем заключается реконструкция?
На этих станциях будет проходить третья ступень очистки, вода будет очищаться от примесей металла, которые она собрала на пути по трубам, кроме того, будет производиться биологическая очистка с применением ультрафиолета.
Вода будет очищаться перед подачей в дом.
Азовский: — 120 водопроводных станций — это весь город?
Смелов: — Да, весь.
Азовский: — И я смогу пить воду из-под крана?
Смелов: — Да. Вода будет гарантированно очищена от примесей металлов и биологических примесей.
Азовский: — То есть, можно не покупать фильтры домашние?
Смелов: — Да. Следующее направление — канализационные насосные станции.
Стабильная их работа позволяет избежать случаев возникновения всяческих ЧС, разливов, переливов и так далее.
На реконструкцию водопроводных и канализационных станций потребуется два миллиарда.
Азовский: — По поводу канализации замечу: ни в одном городе мира, исключая некоторые азиатские страны, на набережных не воняет г**ном.
А у нас на набережной, от Октябрьского суда до Комсомольской, вонь такая, что гулять здесь не хочется. Не будет этого явления в результате реконструкции?
Смелов: — Объясняю причину. У нас в городе, особенно в центре, большая часть деревянных домов подключены не к нашей центральной системе, а к дренажной. То есть, г**но из домов попадает в дренажную канаву — и дальше до реки. Просто в этих домах нет центральной канализации.
Мы запланировали переключение, то есть, по сути, строительство второй системы канализации, чтобы дренажную систему освободить от хозбытовых стоков.
Азовский: — И, в отличие от 2005-го года, будет проведена конкретная работа, люди увидят экскаваторы, роющие канавы, проложенные трубы и так далее?
Смелов: — Люди увидят качество работы. Главное — нам надо снизить аварийность и убрать эти 50 процентов потерь.
Азовский: — Хорошо, с двумя миллиардами разобрались. Дальше?
Смелов: — Второе масштабное направление — сети. На них запланировано 700 миллионов.
Азовский: — Сети — это трубы?
Смелов: — Да. Из новых — запланировано только строительство сети до строящегося микрорайона, куда переселяют людей из аварийного жилья, на Ленинградском проспекте. Остальное — мероприятия по разделению канализаций, хозбытовой и дренажно-ливневой, и замену труб там, где возникают протечки наподобие той, о которой я рассказывал.
Третье направление — центральные очистные сооружения. Они строились 50 лет назад, даже больше, реконструкции с тех пор не было, сейчас вода отвечает современным экологическим и медицинским требованиям, однако промывная вода, после промывки отводится обратно в реку.
Мы сырую воду чистим с помощью химических реагентов в фильтрующем слое, а затем его (фильтрующий слой) промываем очищенной водой. По современным требованиям, мы не имеем права воду после очистки отправлять обратно в реку. Нам нужно из этой воды извлечь всю химию, которая там скопилась, и эту химию отдельно вывозить на отвалы.
Поэтому мы запланировали строительство на центральных очистных сооружениях систему очистки промывных вод (утилизации химических реагентов).
На это запланировано порядка 460 миллионов.
170 миллионов — на создание системы учета, которая позволит выявлять утечки. Порядка 100 миллионов — на приобретение современного оборудования, чтобы «Водоканал» производил работы быстрее.
Азовский: — Я так понял, что для населения это тоже своего рода инвестиции — не понадобится покупать фильтры для воды. А запах на набережной трудно измерить деньгами…
Последний вопрос — очистные сооружения, владельцем которых является Соломбальский ЦБК, предприятие-банкрот. Акционерное общество оказалось несостоятельным в производстве целлюлозы, и теперь очистные — основной источник дохода. Так и будем платить?
Смелов: — На ЦБК сейчас действительно работает только цех биологической очистки, но «Водоканал» фактически сам банкрот (ежегодный убыток — 200-250 миллионов). Мы должны платить ЦБК ежемесячно 16-17 миллионов, но платим 2-3 миллиона. Их еле-еле хватает на выплату зарплаты. Больше мы не можем платить, к сожалению.
Азовский: — А реагенты?
Смелов: — Они покупают — там с «Росы» еще немного денег имеют. Так что такого, чтобы город или «Водоканал» платит какие-то большие деньги — этого нет уже года три-четыре.
Наша задолженность перед ЦБК — 360 миллионов. Я считаю, было бы правильным, чтобы эти очистные забрал город. А из-за того, что предприятие — банкрот, они обязаны все имущество продавать с торгов, кто-то от города (может, «Водоканал», может, кто другой) должен выйти на эти торги. Я считаю, что надо очистные забирать.
Азовский: — Но ведь они строились тоже очень давно. Амортизация и все такое…
Смелов: — Если их строить с нуля, это будет не один миллиард. Оценка нынешних очистных, насколько я знаю, порядка 600-650 миллионов, по данным независимых оценщиков.
Понятно, что за 600-650 миллионов это хозяйство никто не купит. Если цена пойдет на снижение, может появиться покупатель. Я считаю, что покупателем должен быть город. ЦБК лишь за время банкротства накопил долгов только перед энергетиками миллионов 300 или 400.
И если деньги какие-то от продажи имущества поступят, то они уйдут не прошлым, а текущим кредиторам, в первую очередь «Энергосбыту».
Азовский: — Все ясно, спасибо.