Иван учится в лицее имени Ломоносова и готовится поступать следующей осенью в московский Литинститут – единственное учебное заведение для писателей в стране. К слову, в нём преподаёт Евгений Рейн – выдающийся поэт современности, лучший друг (и во многом учитель) Бродского.
Иван пишет сознательно недолго: около 2 лет. Впервые наш герой ощутил творческий зуд всерьёз к 9 классу. За короткий промежуток времени он достиг такого мастерства и чуткости к словесной музыке, что уже сегодня можно говорить о его вхождении в историю русской литературы.
Молодой поэт – потенциальный классик. Художественная цельность его стихов поражает, что отмечают многие столичные филологи и поэты старшего поколения. Иван Клочков принимает участие в различных поэтических форумах и фестивалях бардовской песни, хотя и относится к ним со скептицизмом настоящего вольного художника. Зачем, мол, все эти скучные сборы, если можно просто тихо творить. Однако участие он принимает. И дело тут в молодости, в запасе энергии, а не в двуличности.
Совсем скоро, в ноябре, он вместе с товарищем-поэтом поедет на форум «Липки» в Подмосковье. Это один из крупнейших писательских форумов в современном литературном пространстве, в которое включена не только Россия, но и 8 стран СНГ. Свыше 400 участников пытались в этом году прорваться на уникальное писательское мероприятие, но пройти отбор удалось меньше чем трети. Из молодых участников – всего 19 человек.
Один из них – Иван. Товарищем-поэтом Ивана являюсь непосредственно я, пишущий эти строки корреспондент «Эха СЕВЕРА». Я освещу происходящее на форуме в подробном материале, рассказав немного о современной поэтической повестке, литературном процессе и роли в нём, отводимой Поморью. Материал стоит ожидать к середине ноября.
Мы пообщались с Иваном. Юный гений на вопрос «Что для тебя поэзия?» делает следующий вывод: «Поэзия для меня не есть что-то обособленное. Талантливый человек может извлечь поэзию отовсюду. В конце концов его сознание и есть поэзия». Интересно. Выходит, поэзия – это про взгляд на мир, про ощущения себя в моменте здесь-бытия, а не про записанные в определённом порядке слова.
Вторя Бродскому, чьё влияние на ход русской литературы невозможно недооценить, Иван утверждает: «В первую очередь, с помощью поэзии я познаю мир. Познаю Бога, любовь, жизнь смерть. Поэзия – способ мыслить и вообще существовать. Конечно, это универсальный ускоритель мыслительного процесса. Я стараюсь замечать все предметы и явления вокруг меня и тщательно анализирую их. И синтезирую, собственно, в стихи».
Вот так и устроено зрение поэта – как фасеточные глаза у стрекозы. Ими видеть нужно всё! Впитывать каждую мелочь, чтобы из любого сора могло вырасти прекрасное. Чтобы из подорожной пыли, из одуванчиков у забора делалась культура.
Важнейшее для поэта – конечно, не «мыслительный процесс» и не анализ явлений бытия. Что же? – Красота. Эстетического наслаждение, нерасторопный праздник впитывания жизни. Иван Клочков делится: «Поэзия – это главная эстетическая категория в моей жизни. Конечно, она учит красоте, учит находить эту красоту. И – главное – наслаждаться ей».
Любимые поэты, учителя Ивана – Георгий Иванов, Леонид Аронзон, Арсений Тарковский, Юрий Казарин. Юноша также небезразличен к творчеству Бориса Рыжего и Блока. В «лёгкости» вкус человека с таким выбором обвинить нельзя, но и нельзя сказать, что в этом подборе есть нечто неожиданно новаторское.
Поэты-фавориты Клочкова отображают его творческое кредо: юноша следует традиционной линии русской изящной словесности, не отступая в постмодернистские игры и концептуализм. И нам кажется, что в таком чистом слухе и герметичности заключена настоящая эстетическая и нравственная сила любого большого художника, кем и станет в скором времени кроткий лицеист Иван Клочков, который пока что только скромно подворовывает воздух у ангелов. Пройдёт лет 5 – и он будет воровать его в открытую, как это делал Мандельштам*.
Стихотворения Ивана Клочкова
***
есть только снег на наших головах,
есть только мы, которым это снится,
пока зима у бездны на руках,
и снег над нами — длится, длится, длится.
есть только сон, как облако, где мы
лежим на животе у самой бездны,
среди большой и медленной зимы,
ещё четвероноги и телесны.
есть только мы — у времени в долгу,
есть только сон над бездной серебристой,
где мы лежим в малиновом снегу,
и бог над нами — праведный и чистый.
***
Почувствуешь, как воздух невесом,
когда меня не станет, постепенно
две музыки сыграют в унисон,
два времени пройдут одновременно,
а после — только снег и тишина,
иллюзия трёхмерного пространства,
я буду не с тобой, а выше на
две музыки, два времени, два царства,
и ты, ещё земная, затая
дыхание, услышишь, как смиренно
две музыки сливаются, а я
два времени иду одновременно.
***
Ты спишь у дерева во сне,
как только дерево проснется,
ты будешь спать на дне колодца
лицом к стене,
ты не проснешься в сентябре,
деревья сонные в печали,
и ты играешь на рояле
токкату ре
минор, у дерева во сне
деревья сонные, сырые,
я сплю в больших глазах Марии
на самом дне.
***
В Гефсиманском саду тишина и морозная ночь,
предпоследнее слово созрело и хочет наружу.
Не дыши: раскаленного воздуха не превозмочь,
забери мое тело, возьми мою лёгкую душу.
Этот сад невесом, он поднялся великой стеной,
мы под ним в темноте не увидим себя, одиноких,
поцелуй меня в лоб, я прощаюсь навеки с тобой,
я уже не земной
я уже
рассыпаюсь
на строки,
этой темной земли я уже не касаюсь ногой,
с этим миром земным я не чувствую больше разлуку,
поцелуй меня в лоб,
я прощаюсь навеки с тобой,
я уже не земной, отпусти,
отпусти
мою руку.