В 2020 году, прямо в разгар пандемии, Игорь Гуревич выпускает книгу «Зона отчуждения» (кстати, сопровождённую иллюстрациями художника нашей газеты «Правда Северо-Запада» Олега Хромова).
Формула Гуревича-прозаика такова: лёгкий Чехов + немного Куприна + братья Коэны.
С первым русским классиком поморского писателя роднит общее спокойствие стиля и лаконичная тонкость описаний.
От Куприна Гуревич унаследовал любовь к щедрому сопровождению своих текстов тем, что называют «живой жизнью»: он не стесняется касаться чего-то обиходного, он в принципе не любит «искусственное» в искусстве.
К слову, именно по этой причине мастер и крадёт почти все свои истории из реальности, добавляя от себя к ним только «художественную правду» для бетонирования сюжетных дыр. А вот от Коэнов у Гуревича, кажется, самое важное.
Это не только особый еврейский культурный и юмористический колорит, но и особое метафизическое мироощущение, настигающее его героев в моменты попадания в «зону отчуждения».
«Зоной отчуждения» Гуревич называет особое вневременное и внепространственное состояние человеческой психики и души, когда все процессы в человеке из-за какого-либо стресса останавливаются, он замирает, чтобы вскоре совершить дерзкий шаг из этого состояния в уже изменившийся мир.
За то время, которое человек проводит в такой «остановке в пустыне», даже физические законы и все земные данности отступают и позволяют повзрослевшей душе человека реализоваться с новой стороны. Как раз состояние пребывания в «зоне» и фиксирует Гуревич.
«Зоной отчуждения» может стать неожиданное ЧП, или великая радость, или сюрприз. Или просто спонтанное воспоминание, захлестнувшее посреди дороги. Главное, что после выхода из этого «бельма» человек глядит на себя и своё положение в мире по-иному.
Так происходит, например, с героиней его рассказа «Где у собаки холка?», которая в одиночку вынуждена вытравлять блох у огромного питомца, чьим хозяином в семье считается муж, регулярно уходящий на заработки в моря.
Псина дьявольски любит папашу, а вот его жену слушаться не хочет. И, наконец, попадает в ловушку: подцепляет блох.
Как бедная женщина умудряется приручить кобеля и изменить, казалось бы, неразрешимое жизненное затруднение, попутно перевернув законы вселенной в конкретно взятой семье?
Секрет просто так не выдать, надо прочесть рассказ самостоятельно. Ведь магия живого слова в пересказе рассеивается, а мастерство оскорбляется.
Однако выход из «зоны отчуждения» может быть не только к свету. Самой страшной работой, рассказывающей как раз о такой ситуации, Гуревич считает повесть «Зона отчуждения. Две жизни», в которую включены две части.
В одной — отец убивает сына, в другой — сын убивает отца. А вот самой жизнеутверждающей историей из сборника Игорь Гуревича называет рассказ «Колыбельная для Вацлава».
Там про колыбельную, спетую бабушкой Гуревича в годы Гражданской войны для одного польского солдата, чтоб он не тронул её семью. И поляк не тронул, вспомнив благодаря старинной колыбельной о своей матери и расчувствовавшись.
Привкус метафизики возникает в текстах Гуревича благодаря описанию чисто бытовых явлений, житейского трагикомичного фарса и особого устройства сюжета, создающего двойной смысловой объём.
Как признаётся сам литератор, его рассказы и повести написаны почти в анекдотической форме.
Но это специальный трюк, рассчитанный на то, чтоб удовлетворить читательские интересы как можно более широкого круга людей, при этом доставив приятное ощущение той категории читателей, которая замечает за незамысловатыми нарративами сложную — не мысль, — а именно атмосферу, духовное состояние.
Мы убеждены, что прозу Гуревича необходимо экранизировать.
Талантливо снятая киноработа, составленная из нескольких новелл по мотивам Гуревича с нарастающей атмосферой сюрреализма, фарса и прорыва в запредельное, могла бы стать одной из главных сенсаций отечественного авторского кино. Не уступая какому-нибудь Семёну Серзину.
Занятен и тот факт, что все рассказы и повести написаны Гуревичем о разных временах. Он убеждён, что времени в отрыве от внутреннего его ощущения каждый конкретным человеком, попросту не существует.
То бишь время есть, но исключительно в рамках личного темпо-ритма отдельной души.
Всё остальное — цифры, фикция, прах. Поэтому и истории, рассказанные о попадании человека в «зону отчуждения», расставлены вне всяческих хронологий. Это вечный сюжет.
Газета «Правда Северо-Запада» была единственным новостным изданием региона, в котором было реально издать художественные произведения.
Так поступал и Гуревич. Теперь у мастера накопился материал новой книги — романа «Дома не моего детства». Вероятно скорое появление глав романа в печати благодаря стараниям редакции газеты.
Если совсем огрубить содержание книги до уровня фабулы, это будет история русских евреев, привыкающих после войны жить простыми советскими людьми.
Писатель зачитывает главы своего нового труда по радио каждые две недели в передаче «Книжная лавка Игоря Гуревича».
Вот как сам автор говорит о романе: «Это история двух семей, живших в Киеве в 30–50-е годы прошлого века, перенесших тяготы военного лихолетья в эвакуации. Это история страны, той, какой она уже не будет никогда…
Но главное, это история любви и преданности к своей семье, своим детям, своему ДОМУ — любви, которая делает нас сильнее и лучше и помогает выстоять, сохраняя в душе свет и надежду».
Игорь Гуревич — пожалуй, самый неординарный литератор Архангельска.
ИА «Эхо СЕВЕРА» планирует снова побеседовать с мастером. Если в этот раз писатель поведал нам о метафизических и философских аспектах своей прозы, то темой для нового разговора будет поэзия и обстановка в литературной жизни Поморья.