Редко, крайне редко поездка в поезде обходится без каких-либо происшествий. Помню множество падений с полок, забытых телефонов, потерянных полотенец. Помню случай, когда я собрал свидетельства о рождении и справки школьников у всей команды с благим намерением всё это сохранить. И сохранил под подушкой верхней полки, на которой я ехал. Но вспомнил об этом уже вечером в гостинице.
Нужно было идти с ребятами на взвешивание, а документов у меня не оказалось. Сколько я пережил, пока добрался до вокзала и вернул документы! Об этом можно отдельно рассказ писать, но оставлю этот случай в кратком описании здесь.
А вот одно происшествие в поезде вряд ли изгладится в моих воспоминаниях.
Это был такой период в моей жизни, когда я много времени проводил в поездах. Дети со мной ездили повсюду. Все привыкли к разъездам, поэтому в поезде чувствовали себя комфортно и безопасно. Мы ехали домой. Дорога домой всегда длиннее: сказывается и накопившаяся усталость, и выгорание от пережитых эмоций. Да и просто хочется вернуться.
Я лежал на верхней боковой полке, дремал, но мой слух рисовал мне картинку происходящего рядом.
Парням было скучно, и они попросту маялись, несли всякую подростковую чушь, затевали какие-то игры, но по всему было видно, что они тоже устали и хотят домой.
В команде был такой Никита. Он очень любил комиксы и любил рисовать. Я помню, как мы всей командой искали ему книжку с комиксами, чуть ли не целый день ходили по книжным магазинам в поисках истории Человека-паука, ноги истоптали прилично, но ничего не нашли. Сели в метро и поехали в гостиницу. И тут, о счастье! Перед выходом в город на нужной станции в книжном киоске он нашёл то, что искал! Нашёл! Я стоял и понимал: то, что мы так долго искали весь день, было у нас под носом, в начале нашего пути.
Надо ли говорить, что этот злосчастный комикс про Спайдермена хотел потрепать каждый, кто провёл день в его поиске. Но Никитос защищал свою драгоценность и позволил его полистать лишь избранным.
И вот этот самый Никитос сидел и преспокойно рисовал в соседнем боковом отсеке. Я это видел, когда ложился. Спустя некоторое время я услышал, как к нему пришли ещё двое, и там началась какая-то безобидная возня, свойственной подросткам, когда у них нет определённого занятия. Длилось всё это недолго: вскоре я услышал отборный мат в исполнении Никитоса, орущего на весь вагон!
Сказать, что я спрыгнул с полки — значит, ничего не сказать! Я телепортировался оттуда! И перед моими глазами предстал Никитос, стоящий на коленях со спущенными штанами! Его лицо искажала гримаса боли! Я посмотрел на его ноги и увидел огромные, на всю переднюю поверхность бедра, красные пятна и вздувшиеся пузыри, кожа сползала вниз! Это был ожог!
Двое виновников — я это сразу понял по их лицам — стояли рядом. Я, конечно же, педагог, и я за культуру, а уж за культуру речи тем более. Но тогда, но в тот момент я потерял контроль и отдался эмоциям! Вряд ли я смог переплюнуть Никитоса, но высказывания мои носили жёсткий характер. Всполошился весь вагон, отовсюду повысовывались любопытные лица, проводница умчалась за начальником поезда.
Никиту уложили на нижнюю полку. По всему было видно, что он страдает. Спрашивать его, как всё произошло, было бессмысленно, ему нужен покой. Я ужасно расстроился и, понятное дело, вылил своё раздражение на двух красавчиков, из-за поведения которых Никита получил ожог. Вот что они рассказали…
Не зная, чем себя занять, они слонялись по вагону и пришли к Никитосу. А тот, видимо, проголодавшись после творческих трудов, решил подкрепиться. Принёс себе кипяточку, заварил чай. И совсем было уже собрался чаёвничать, как эти двое устроили какую-то нелепую возню прямо возле стола, на котором стоял горячий чай. В результате один из них посадил другого на стол и тот и опрокинул горячий чай прямо на ноги Никитосу. Что было дальше, вы уже знаете.
Я смотрел на Никитку — он стойко держался, не ныл и не стонал, это не в его характере, он из разряда реальных пацанов. На ближайшей станции в вагон пришёл врач, осмотрел ожог, вколол обезболивающее. Благо до дома оставались считаные часы.
Я уже позвонил маме Никиты. Она работала психологом в общеобразовательной школе. Конечно, она расстроилась, возможно, даже испугалась, я не очень смог это понять из разговора по телефону. Помню только, что реакция её была адекватной, без истерик, без претензий, без жажды мести к виновникам случившегося. После обезболивающих уколов Никита уснул. Возле него уже никто не крутился. Напуганные и слегка растерянные из-за несчастного случая друзья Никиты тихонечко сидели по своим местам.
На вокзале нас ждала скорая помощь. Пострадавшего на носилках отнесли в машину. Его мама встречала нас и вела себя спокойнее, чем даже я.
Её аргумент, приведённый в пользу того, что ничего страшного не случилось, прозвучал так: «Ну ладно, „хозяйство“ не задето — всё нормально. А то я уж испереживалась, что не видать мне внуков!»
Я не знал, как мне на это реагировать. Но аргумент принял и даже порадовался за Никиту. «Вот ведь везунчик какой!» — оптимистично подумал я.
P. S. Я шёл с очередным потоком своих кикбоксеров по перрону железнодорожного вокзала. Меня окликнул худощавый молодой человек с коробкой в руках. Я пригляделся и не узнал, но из вежливости поздоровался и даже поддержал разговор, силясь изо всех сил узнать своего собеседника. Он сам мне представился. Это был Никитос. Прошёл уже десяток лет, и он сильно изменился. Лишь через какое-то время я рассмотрел в нём знакомые черты. Он не забросил своего увлечения рисованием, а в коробке нёс партию выпусков своих собственных комиксов. Я, конечно же, взял один себе на память.
