Ссылки на предыдущие части доступны в прошлых материалах.
Часть шестая: Широкой поступью Петра
Михайло-Архангельский монастырь занимал всё пространство, от Красной пристани до начала Русского двора Архангельских Гостиных дворов. На историческом месте монастырские постройки снесло не советское время. Пожары. Монахи решили сменить место расположения. Поднялись вверх по реке, ближе к месту, где Северная Двина распадается на два рукава, один из которых — река Кузнечиха. Однако местные жители Кузнечевского пригорода объявили бойкот. В ту пору в Архангельске почти в каждом дворе держали корову. Огромное рогатое стадо ежедневно шастало на Кузнечиху и обратно.
— Не желаем лишиться лугов и покосов! Не надо тут никакого монастыря! Идите, куда хотите.
Монахи не спорили. Поспорило небо. Место на Кухнечихе столетиями оставалось самым злачным в городе: грязные больные сифилитичные проститутки, ворьё на ворье, бандит на бандите, клейма негде ставить. И, конечно же, убийцы. Как без них в среде пропойц, бытовых разборках и прочей человеческой грязи. Не пустили монахов — стали районом «красных фонарей»… Чтоб выкурить человеческую грязь и нечисть, власти разместили в Кузнечихе гарнизон военных. На средства офицеров построили церковь. Без толку.
Михайло-Архангельский монастырь перенесли гораздо выше по Двине, на тот самый конец города, где построен навороченный «Рива-парк». Угол Набережной и «Урицкого».
Впрочем, и там монастырь не зажился. Пришли «никто, звать никак», объявили себя советской властью и сравняли с землёй «источник опиума для народа».
А там, где когда-то стоял монастырь и начался Архангельск, советская власть с какого-то перепугу выкопала огромный бункер — бомбоубежище.
Стандартная стела «Павшим в годы Интервенции и Гражданской войны» тоже не сразу оказалась в месте Михайло-Архангельского монастыря. И Петровский парк тоже.
Долгое время всё вместе это было высоким местом правого берега Северной Двины в центре Красной пристани кое, после исчезновения монастыря и царской России, советская власть разделила на три части. Между двумя скверами революция вырыла котлован, насыпав холм, в общем, лет на семьдесят устроила городское бомбоубежище, огородив его колючей проволокой. А по краям бомбоубежища, в двух скверах, народ должен был наслаждаться гражданской жизнью. Левый сквер как раз со стелой «Павшим». В дни летних праздников и белые архангельские ночи народ на склонах тех крохотных сквериков с удовольствием устраивал себе английский «Гадэн-парк»: возлежал, выпивая и закусывая.
Дальше, справа, через бывшее бомбоубежище, вечная городская боль — Петровский сквер. Власти советские и несоветские обходятся с ним, как чёрт с ладаном.
Конечно, шесть раз бывавший в Архангельске, устроивший здесь первое в России адмиралтейство, получивший первые суда российского флота, отправившийся отсюда со сформированным войском, очищать от неприятеля российские земли на которых решил построить Санкт-Петербург, забравший с земель Северной Двины сотни лучших плотников, на костях которых и построен Питер, получавший из Архангельска каждый год десятки гуртов скота, которыми кормили строителей столицы на Неве, запретивший иностранцам торговать в нашем городе, чтобы развить иностранную торговлю в Санкт-Петербурге, Пётр I архангелогородцами любим, но, что в нынешнем молодёжном простонародье называется, «не взасос».
Без восторга, без придыхания. Архангелогородцы вообще-то во все века к историческим личностям относились довольно ровно. С Петром так же. Оно и понятно: зла от императора всея Руси Архангельск видел больше, чем добра. Тем не менее, памятник Петру Алексеевичу в городе есть.
Уже говорилось: к памятникам наш город всегда относился, скажем так, несколько оригинально. Это в последнее десятилетие скульпторы-самоучки выкатили на улицы всякую, подчас непотребную всячину. С выражениями лиц статуй, особенно «пигалиц», кои архангелогородцы ядовито припечатали: «с глазами срущей кошки».
Не сразу и поймёшь: то ли с кладбищенских погребений притопало, то ли из сувенирных лавок. В прежние-то времена Архангельск относился к уличным изваяниям строго. Скажем, как иные города, памятники ваятеля Церетели, не изгонял, но долго не мог определить статуям подходящее место. То «босоного» Ломоносова по всем площадям погоняет, пока не устрит перед зданием АЛТИ — САФу. (Мало того, второго Ломоносова ещё и внутри корпуса на скамейку усадит).
То самую известную у нас императорскую личность носом в грязь шваркнет. Про «хрущёвские «гипсовые шедевры» и речи нет. С вождём мирового пролетариата тоже обошлись не слишком любезно. При Ельцине десятки монументов Ленина буквально зарыли, где ни попадя. Профсоюзный босс одного из архангельских лесозаводов в деталях поведал мне, как с мужиками закапывал Ильича в… опилки свалки лесопильных отходов. А что делать? Велели без огласки девать, куда хочешь. Вот и девал…
Но с памятником Петру Великому город обошёлся особенно жёстко. Отомстил за всё, что набедокурил в истории Архангельска император. Пётр покочевал по городским закоулкам. Повалялся даже на крыльце, уткнувшись носом в пол, как пьяный бомжара. Пока не приземлился в сквере напротив Ломоносовской гимназии, превратившейся в ходе десятилетних реставраций и ремонтов в арханельское место Росгвардии.
Памятник императору поставили к 200-летию победы в Полтавской битве, разгрому шведов. Пётр в мундире сержанта Преображенского полка. Последняя работа в России ювелира еврейского происхождения, из Вильно, Марка Антокольского. Скульптором он стал после окончания Академии художеств. Ваятель из окружения Репина, Крамского, Стасова. Над памятником Марк Антокольский кроптел год, 1872-й. После укатил заграницу, жил в Риме, в Париже. Бронзовую статую двух с половиной метров высоты отлили во Франции. Сделал сие племянник, Яков Антокольский.
Кстати, отлито было три одинаковые статуи. Современники с какого-то перепугу считали: «в рост Петра». Хотя известно: был он высок, но не настолько же! Рост 203 сантиметра, обувь маленькая, 39 размера. Костюм тоже, всего лишь 48 размер. Слишком узкие плечи и короткие руки… Статуи в разных городах. Одна в московской «Третьяковке», другая в Таганроге. В Архангельск доставили то ли в 1910-м, то ли в 1912-м. Но установили в 1914-м, это точно. Открытие памятника затянули аж на четыре года. Проблема была в «футляре» для «Домика Петра». Строение стояло в жутком состоянии, его всё никак не могли привести в приличный вид.
С Кондострова в Онежском заливе доставили каменные плиты для постамента. Выбили даты наезда Петра в Архангельск: 1693, 1694, 1702 годы. Постамент оказался невероятно огромный для памятника таких размеров. Пётр «унёсся высь» настолько, что рассмотреть фигуру оказалось крайне сложно. Так что всё пафосное, характерное для статуй государевым мужам того времени, типа: «Фигура Петра воспринималась, как олицетворение России. Обвеваемая сильным ветром, с взглядом, устремлённым на Северную Двину, как бы говорит: «Быть флоту российскому», — с земли «не просматривалось», как ни старайся. Через год Николай II переименовал Михайловский сквер в Петровский. Логично: «Домик Петра», памятник Петру…
Красовался Пётр недолго. Пришли красные и шваркнули императора-реформатора в грязь с постамента. 1920 год. Император со шпагой сколько-то полежал носом в землю. Пока сердобольные горожане не затащили статую на крыльцо. Следующее время возле неё собирались посидеть, лясы поточить, посудачить, семечки полузгать. А что, безмолвный император не мешал. На него можно было как-то примоститься, присесть… Перед войной бронзовую статую передали Краеведческому музею и убрали с глаз подальше. А вот после войны сообразили: и Пётр не последнее императорское лицо, да и скульптор Антокольский фигура творчески знаменитая. В 1948 году Архангельск Петра реабилитировал и поставил на прежнее место, откуда начался город на Северной Двине.
Следующий шаг сделал новый капитализм. Сметя с шестой части земной суши социализм, новые банкиры напечатали бронзовую статую Петра в Архангельске, у Морского речного вокзала, на одной из самых ходовых купюр — 500 рублей. «Губу, тут же надули» обиженные таганрогцы. Мол, такая же статуя в их городе. Какого лешего о Таганрогском заливе Азовского моря ни слова, а Северной Двине в дельте Белого моря посвящена целая казначейская купюра?! Обойдутся. Мелковато их море с нашим соседом, Северным Ледовитым океаном. Первыми и веками единственными морскими воротами России были не они, а
Архангельск. Да и флот России, как и первые корабли, Отечеству построил наш город на Северной Двине, у Белого моря.
Правда, без язвительности не обошлось. Кто-то распространил в только-только начинавшемся интернете злую, «на грани фола» фальшивку. Мол, на 500-рублёвой купюре парусник, на рее коего некто… повесился! Года два народ скупал купюры, разглядывая под лупами: а вдруг?! Уж не жители ли Ростовского пригорода на берегу залива самого мелкого из русских морей постарались, а? Шутка…
Хотя в Октябрьский переворот большевики умудрились повозить царя медным носом по архангельским доскам, нынче император снова поднят на столь высоченный постамент, что увидать выражение «императора в бронзе» снова возможно разве, что в бинокль.
Возвышается сей Пётр в сквере, где когда-то стоял «Домик Петра Великого». Тем сей сквер исторически и интересен. Хотя никто из нынешних горожан уже не помнит, как он выглядел.
А было так: в третий приезд в Архангельск Пётр руководил строительством Новодвинской крепости. Ныне место называется «Конвейер». Посёлок возле бывшего лесозавода № 24.
Остров Бревенник. Маймакса. Для житья Петру поставили дом о четырёх комнатах, на острове Марковый. Островок затопило. Дом перенесли к воротам крепости. В середине XIX века дом ещё был жив, его посещал Император Александр II. Через пять лет после императорского визита крепость упразднили. Дом передали священникам. 1863 год. Церковники довели «Домик Петра» до гибельного состояния. В последний день зимы 1877 года губернатор велел перенести строение в город. К осени Дом Петра оказался в Архангельске. Восемнадцать метров в длину, семь в ширину. Без малого три метра высотой. Летом 1893 года «Дворец Государя императора Петра I» оказался центром празднования 200-летия первого приезда императора в Архангельск.
Дом стоял под деревянным футляром, и… «Содержится в таком виде, что стыдно за русского человека. В одной из комнат кабак. Круглосуточно пьянь, ругань и брань». Городская газета «Архангельск». Белые ночи 1908 года. К очередной памятной дате столица выделила денег на новый «футляр». Городской глава Лейцингер, он же фотограф, учудил, так учудил. Увеличил высоту дома Петра по своему усмотрению, посчитав три метра для императора низковатыми…
Революция. Интервенция. Гражданская война. Горожане выломали окна, ползали внутрь справлять нужду. Обиталище бродяг, нищих, алкашей и прочего сброда. 1932 год. Дом разобрали. Увезли в Коломну. Но восстанавливать уже было нечего и не из чего. Так что в Коломне стоит новодел под видом «Домика Петра».
Между тем в Архангельске впервые «на государственном уровне» был поднят «русский триколор». Отец Петра Великого, Алексей Михайлович, в 1668 году объявил белосине-красное полотнище «флагом царя Московского». В честь двуглавого орла, российского герба, был назван корабль «Орёл». Над ним и взвился «триколор».
Пётр I впервые поднял «флаг царя Московского» в 1693 году на «Святом Петре» — флагманском корабле первой Русской флотилии, построенной ему в Архангельске. Изготовили полотнище в золотошвейной мастерской Московского кремля. Белый цвет — символ чистоты и благородства. Синий (цвет Богоматери) — веры и верности, красный — отваги и мужества. После отъезда из Архангельска царский флаг хранился в Свято-Троицком кафедральном соборе, что стоял на месте Областного драмтеатра. 20 января 1705 года Пётр изменил назначение царского знамени. С того времени «триколор» официально «Флаг Русского торгового флота». Теперь полотнище петровского времени хранится в Центральном военном музее Санкт-Петербурга.
Я не раз и не два бывал в Новодвинской крепости в советские времена в качестве доктора. «Совок» не нашёл ничего лучшего, как превратить Новодвинскую крепость в тюрьму «Конвейер».
Примечательные входные ворота к тому времени уже почти обвалились. Зато крепко стояли вышки с конвоирами. Колючая проволока. В тюрьме был свой доктор. Но рядом, в обычных деревянных бараках доживало старое население. Иногда приходилось за тридевять земель добираться к ним на врачебный вызов. Посёлок тоже назывался Койвейером. Собственно, что именно тут старинная архангельская крепость времён Петра в советском периоде не поминали. Запрещено. С какого перепугу?..
Кончилось печально. Зэки добили крепостные помещения. Под занавес Советского Союза сюда переселили ещё и лагерь заключённых из Пинежья.
Здесь сидел и умер один из двух первых мэров ещё советских городов. Первым был, в Питере, Собчак. Вторым, в Северодвинске, Валерий Лысков. Северодвинского мэра буквально затравили, посадили и убили. Вменяемую взятку, в виде стройматериалов на дачу, не доказали. Но посадили. Вместо камеры предварительного заключения, сразу в тюрьму. На «Конвейер». С осужденными. Чтоб мучился. Практически убили, создав мерзкие условия. Иначе, как убийством, никто смерть от инфаркта первого мэра Северодвинска В.Лыскова и не называл. Человек был неприятен и опасен северодвинским коммунистам и судостроительным начальникам. Чем? Слишком рьяно взялся за контроль военных средств, к которым прежде никто, кроме узкого круга, не был допущен.
Вскоре тюрьму в Новодвинской крепости и вовсе закрыли. Теперь останки пенитенциарной системы с исторического памятника пытаются стереть сотрудники Областного краеведческого музея. Всё трудно, тяжело, медленно, безденежно. Тюрьму-то из Новодвинской крепости сделали быстро. А вот вернуть прежний вид памятнику, охранявшему Архангельск от набегов врагов с моря не могут по сей день.
В Петровском же сквере Архангельска и нынче всё никак не угомонятся. Прорвавшийся было к власти исторически безграмотный молодняк, принялся искать… фундамент и каменный купол, под которым стоял «Домика Петра». Разрыли всё. Вместо фундамента и купола откопали крестики, пуговки, чью-то курительную трубку, прочую мелкую, мало что говорящую про историю города старую фигню. Нашли и захоронения. Взрослого, ребёнка и… кота. Ничего исторического.
Но «археологические раскопки» объявили великим достижением на ниве архангельской истории. Завалили снова землёй и… Едва не отдали большую часть «великого», «важного исторического места», «красивейшего участка набережной» — Петровского сквера местному депутату «под шашлычницу», кою тот уже устраивал не первое лето! А что? Ничего серьёзного не раскопали, так вдруг через двести лет откопают нынешный шампур?! То-то находка для истории…
Со сквером Петра всё время происходит нечто несуразное. У архангельского художника Рудольфа Кунникова в советском времени был необычный проект в этой части набережной. Там, где Петровский сквер, автор самого известного значка об Архангельске, предлагал установить пушку, которая палила бы каждый полдень.
Дело в том, что высочайшим императорским указом Пётр Великий лишь трём городам России выдал официальное право стрелять в полдень. Особую индульгенцию первым получил Санкт-Петербург, вторым — Архангельск. Эскиз Рудольфа Кунникова был интересен, необычен, свеж. Но в дело вмешался главный архитектор города тех времён. Пожелал стать не просто соавтором, а главным руководителем проекта. К которому переходило всё: идея, авторство. Рудольф такой наглостью возмутился и проект был «благополучно» похоронен тем самым главным «зодчим» Архангельска.
Возможно, со временем кто-то решится реализовать сию красивую идею Рудольфа Кунникова. Только не забыли бы справедливости ради указать, кому она принадлежит на самом деле…
Продолжение следует.