Ссылки на предыдущие части доступны в прошлых материалах.
Часть восемнадцатая: Попурри
Серийная тусклость советских построек на Троицком очевидна. Что вы хотите от зодчих, если сами они творили над кульманами в клетушках с низенькими потолочками, как в этой пятиэтажке. Когда-то сие здание именовалось «Архангельскгражданпроектом».
Впрочем, если взглянуть на архивные снимки Архангельска второй трети советского периода, начинаешь понимать жаждущих жизни даже в хрущёвках. Создаётся впечатление: городу практически нечего было хранить. В массе своей деревянные особняки потеряли привлекательность. Смотришь советские фото городских улиц и ловишь себя на мысли: идея переноса на Чумбаровку лучших деревянных особняков не столь уж нелепа. Заметили, сколь грязны советские улицы Архангельска? Вспоминается, как Архангельская область долгое время обзывала областной центр Архарой, большой деревней. Судя по фото, было за что.
Когда хрущёвки сменили дома иных серий и даже по индивидуальным проектам, зодчие съехали из пятиэтажки на Павлиновке, ее отдали культпросветучилищу. Не за тесноту ли аудиторий оно сразу же обрело кличку «кулёк»?
Зато социалистической пропаганде в советском Архангельске уделяли особое внимание. Если судить по соседнему помпезному зданию, построенному специально для Дома политического просвещения архангелорогодцев. Когда последнего обкомовца КПСС выгнали из главного партийного «здания гармошкой», монументальное строение бывшего Дома политпросвещения передали культпросвету. То-то было радости. Училище немедля переименовали в колледж культуры.
Этот дом — свидетель советского архангельского века. С самой первой советской архангельской минуты. Как и вся окраинная Россия, город долго не понимал, что случилось в октябрьская семнадцатого года прошлого века. Революция? Переворот.
Большевики и сами толком ничего не понимали. Оседлав пару модных новых слов «советы», «советское», да ещё «социалистическое», козыряли им направо и налево, не шибко понимая, с чем это едят. Архангельск не мог и не собирался принимать возникающие бучи и раздраи с распростертыми объятиями. С какой стати? Всякий переворот — трагедия. Ломается привычный быт, рушится размеренность жизни, летят к чёрту все личные планы, мечты. Чему радоваться, когда судьба рушится?
Потому, когда в 1918 году в Архангельске высадились англичане, в «падучей» забилась горстка тех самых, плохо что понимающих даже в теории «сациализма», революционных экстремалов. Но подполье создавали, готовились к террористическим актам, кои остальному-то Архангельску были совершенно ни к чему.
Архангельск шёл встречать англичан с хлебом и солью. Ну, не Ленина же. Тому незряшная кучка безграмотных горожан, коим политический петух ни с того ни с сего клюнул в известное место, пожаловалась, мол, не знаем, что делать? Нас, большевиков, на архангельском севере всерьёз никто не воспринимает. Ульянов и накатал по единственному известному в городе «большевистскому» почтовому адресу, фельдшерице нового водочного совет, исчерпывающий всю полноту человечности грядущей власти большевиков. Расстреляйте пару-тройку, а лучше десяток… Нет, для надёжности, сотню этих местных. И остальные поймут, что вы — всерьёз и надолго.
Ну, право слово, после такой телеграммы, не Ленина же, жаждущего архангельских расстрелов, встречать душистым караваем. Это потом, после, в советское время, с презрением, ненавистью на каждом углу города начнут рычать: интервенты, «Антанта», ату! А в 1918 году, пожалуйста, «с хлебом — солью».
В своё время мне посчастливилось поговорить с архангелогородками, отлично помнившими всё из той поры. Архангельские коренные бабушки в первую очередь вспоминали, как вместе с англичанами в город вернулись духовые оркестры, музыка в парках, балы и танцы. Вернулся привычный ритм городской жизни. Вот это жителям оказалось важнее какого-то там Октябрьского переворота 1917-го. Подумаешь, план союзнических войск «Антанты» чреват тотальной оккупацией. Союзники намеревались двинуть в Котлас, соединиться с армией Колчака, захватить Вологду, оттуда — на Москву. Да кому это в окраинном Архангельске надо? Кого беспокоит?
Между тем, двигать на фронта знаменитую «Северную экспедицию» англтчане, американцы, французы собирались как раз из этого дома, на Троицком. В 1918 году здесь разместился военный штаб кого-то из интервентов. Потому и часовой на входе.
«Антанта» готовилась к экспедиции более, чем серьезно. Англичане создали мощнейший военный кулак под Обозерской. В архивах я насчитал до восьмидесяти «сопвичей», «ньюпоров», «фарманов», «вуазенов» — самолетов Тройственного союза, которые разместили на специальных аэродромах под Шенкурском, Двинским Березником, в Обозерской.
Интервенты развернулись настолько широко, что на все самолеты не хватало своих пилотов. Выручала белая гвардия. Желающих летать в Архангельске оказалось столько, что создали специальный Славяно-Британский авиационный корпус. Механиками-мотористами стали исключительно студенты Архангельского политехникума (помните дом контрабандиста Брандта, в котором расположилось училище?).
Красные авиаторы оказались скромнее. Всего шесть самолетов разведывательного полка шестой армии. Но начинающий вождь мирового пролетариата, Ленин, и тут учил красных лётчиков уму-разуму, посылая телеграммы: «Есть же в Архангельской губернии деревни и поля. Почему их не использовать, как аэродромы?»
История сохранила многие фамилии красных и белых архангельских летчиков. И семи лет не прошло, как над Архангельском впервые пролетел самолет ученика Блерио Александра Васильева, а в северном небе схлестнулись десятки пилотов. Летали и палили из бортовых пулеметов, метали в укрепления и эшелоны ручные бомбы. Пробивали баки, сбивали друг друга тараном, горели. Но чаще просто ломались. Не выиграли ни те, ни другие, ни третьи. Выиграла… авиация! Чисто российский парадокс, но именно Гражданская война поставила на крыло первых асов российской авиации. И в архангельском небе тоже.
Известное географическое дело: Архангельск — город дальний, окраинный, спокойный. При первом посвисте ветров, сломя голову, ворота абы кому открывать не побежит. А вот с интервенцией обмишурился. Оправдываться-то не в чем, война всегда форс-мажор. Но всё же…
Русские земли породили многих сказочников. Был такой любимый и у северян. Степан Писахов. Во главе делегации жителей города ходил «с хлебом, солью» встречать английскую эскадру. Настолько, видимо, достала вся смута, с Октябрьским переворотом 1917 года.
А, возможно, уже годами зрелого, сорокалетнего Степана Григорьевича сотоварищи потряс размах происходившего. Пятнадцать тысяч англичан высадились на эскадре из семнадцати кораблей. Половина численности города, если не больше. Английская военная кампания «Русская северная экспедиция». Через несколько дней на наш архангельский берег «свалится» ещё кампания, и тоже военная. «Экспедиция полярных медведей», из США. Американцы, канадцы, французы, поляки, сербы и даже, от «чёрта на куличках», австралийцы. Этим-то какого лешего надо было переться в наши приполярные снега да льды Северного Ледовитого океана?! Вот всё это и встречал с караваем Степан Григорьевич Писахов. Что поделаешь, творческая, впечатлительная натура. Право слово, никогда не понимал ни таких встреч, с «хлебом-солью», ни коллективных публичных писем куда-то, с некой толпой подписантов. Вначале высекут сами себя «хождениями — по эйфории». Потом очухаются, спохватятся и страдают. По себе, любимым. По кому ещё-то? И не видят в бытовых страстях, как мимо мчится нечто стоящее. Совсем невероятное. Если хотите, из вечного.
Потащился северный сказочник Степан Писахов к англичанам с караваем. И опростоволосился. Да так, что сам вряд ли мог объяснить, как с ним этакое приключилось? Дело в том, что встречали-то интервентов с личным удовольствием, ощущая значимость собственных персон, исключительность себя, любимых. А как же: достойные и особо удостоенные горожанами. Другим в рядах «с караваем» не место. А вот бежали из Архангельска те же самые интервенты: англичане, американцы, и французы под явление городу такого знамения, такой защиты! Всему Земному шару, целому миру мало не покажется. Православному миру.
Ту историю времён интервенции в Архангельске до сих пор мало кто знает. Стесняются, что ли? Разрушители царской России, устроившие на русских землях братоубийственную резню: большевики, социалисты, потом коммунисты, давили любое упоминание о том событии. А было в Архангельске вот что.
3 августа 1919 года в городе, вовсю заполонённом интервентами, семь юных архангелогородцев школьного возраста, от десяти до четырнадцати лет, возясь по своим мальчишеским детским делам на Новгородском проспекте, у дома 135, увидели в небе… Пресвятую Богородицу! Вот молодцы, ребята. Не всё в землю смотреть. Глаза к небу подняли, а там такое! Серёжа Попов, Галя и Оля Зеленины, Юля Киселёва, Витя и Валя Перешневы сказать, что опешили — ничего не сказать. Проекторов-то, с нынешними выкрутасами картин на стенах домов, не было и в помине. Ребята обомлели. Но не настолько, чтоб лишиться чувств, впасть в панику или во что там ещё. Не те дети, не то время. Не экзальтированное. Юные горожане наблюдали и запоминали.
«3 августа 1919 года мы играли на Новгородском проспекте, около дома Першневых. Были дождик и гроза. После дождика я первая увидела в облаках икону Божьей Матери. Она была одета в тёмно-синюю одежду стального цвета. На руках держала Младенца. Лица я у Неё не видела, а так же и у Младенца. Рама кругом иконы была белого цвета. Как она исчезла, я не помню. Но после осталось чистое голубое небо, где была икона. Когда мы играли около дома Перешневых, взрослых никого не было., были все дети».
Это показания живой свидетельницы событий, четырнадцатилетней архангелогородки Ольги Зелениной. Кому бы думали? Архгубвоентрибуналу!
Между тем, видение Божьей Матери не проходило. Богоматерь полчаса молча общалась с небес с Архангельском и семью его маленькими жителями. На руках, видимо, держала бога-младенца. После получаса именно маленький Христос осенил Архангельск крестом. И видение исчезло.
Надо ли говорить, что детишки «сломя голову» рванули к родителям. Такое событие!
Тут-то всё и началось. Откликнулся архангельский владыка:
— Милость божья и заступление Божьей Матери да будет с нами и над нашим градом.
Как в воду глядел. До того «ни шатко, ни валко», основательно готовящиеся к уходу с берега Белого моря интервенты, вдруг «как с цепи сорвались». То потихоньку, не торопясь, англичане, например, прикармливали серых архангельских кошек, чтобы вывезти в Англию. Настолько приглянулся благородный цвет, самостоятельность, неприхотливость, выносливость наших мурок. И особая нетерпимость к мышам. Увезут, увезут. Ещё и особую породу выведут. «Русская голубая». Одно время самая дорогая в Европе.
То, как рассказывала мне живая свидетельница событий, тетя Клёпа, пардон, Клеопатра Львовна, дарили нежным красавицам, и ей тоже, ажурные тонкие белые перчатки. А потом долгими летними архангельскими белыми ночами часами лобзали в них девичьи пальчики, сокрушаясь о грядущем расставании. И на тебе: после явления над Архангельском Богоматери с младенцем, интервенты носились, «как ошпаренные». Бросили танки, самолёты, тяжёлое вооружение. Не стали грузиться лесом, пиломатериалом, как было задумано. Прихватили кое-что так, по мелочи, на сувениры, и были таковы. Вроде, лихорадочным бегством не назовёшь. Но бегство, точно.
Тем временем, через месяц очухались и православные церковники. Православный город-то уже вовсю гудел. Попы — батюшки решили… позаседать. Созвали совместное собрание Епархиального и Миссионерского советов. Четвёртого сентября 1919 года «родили» документ. «Акт о явлении на небе Божией Матери с Богомладенцем Иисусом Христом, бывшем в городе Архангельске 3 августа сего года». Акт подробный, с мелкими деталями, помнящимися по следам события.
«Царица Небесная простирала обе руки вперёд, ладонями вниз и покрывала город. Лицо Божьей Матери продолговатое, некруглое, было обращено на город, на юго-восточную сторону. Кругом лица был светло-золотистый круг. Части лица были видны, но неясно. Одежда у Божьей Матери была широкая, сине-голубая, серая. На коленях её между протянутыми руками сидел Иисус Христос. Одежда на Нём была длинная, светла, белая. Руки белые, блестели. Он часто двигал руками, а потом сделал движение правой рукой, как благословляют. Около головы Спасителя был светлый круг. ОТ круга во все стороны шли светлые лучи. Всё это изображение было в четырёхугольном облаке, как киоте или четырёхугольной картине в просвете между облаками. Видение продолжалось 20 — 30 минут и затем постепенно стало исчезать; на его месте осталась голубая светлая полоса».
Ну, наконец-то, засвидетельствовали показания очевидцев: над городом была Богоматерь и маленький Иисус Христос. О чём известили официально в «Архангельских епархиальных ведомостях».
Последним, кто видел и слышал живого очевидца тех чудес, стал настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря, его и возродивший, Трифон. Архимандрит причащал на дому столетнего жителя Архангельска Александра Александровича Никитина. Старче родился 13 сентября 1908 года. Его сын Владимир Александрович засвидетельствовал следующее:
— Папа, Александр Александрович, не раз говорил мне и моей супруге Марине Романовне о том, что в детстве, играя летом на улице, во дворе дома, увидел в небе Божью Матерь с Младенцем на руках. Увидел отчётливо. Он побежал в дом за родителями, но видение исчезло, когда они вышли во двор.
Так что свидетели чуда, явления Богоматери с Иисусом в небе над Архангельском, градом Михаила Архангела, пережили тягостный для православия «красный век» и дожили не только до следующего столетия, но и до нового тысячелетия.
Продолжение следует.